Ознакомительная версия.
Вот и дом графини де Бриан, окна сияют яростным желтым светом. Серый остановился у крыльца, Сезар сполз на землю, сделал несколько шагов к двери и упал, не успев постучать.
Ивейн поставила точку и полюбовалась на творение рук своих. Ну, вот и письмо к Луизе Отто-Петерс – написанное изящным почерком, выдержанное, не слишком длинное, и сказано в нем ровно то, что графиня хотела сказать. Она посыпала листки песком, чтобы чернила скорее высохли, стряхнула его и аккуратно отложила послание. Позже она его запечатает, а завтра отошлет. И будет молиться за удачу. Хотя молитвы иногда не помогают, а вот направленная в нужное русло воля – да.
Сезар ее отвлек сегодня от написания, однако время, проведенное с ним, сказалось наилучшим образом. Его слова еще звучали у Ивейн в ушах. «Не значит, что вы должны отказать себе в любви…» О ком он говорил? Неужели о себе?
Нет, Ивейн не хотелось сейчас думать об этом, ибо это поставило бы ее перед мучительным выбором, перед невозможностью пойти Сезару навстречу – и крушением ее собственных ценностей. Она должна хоть чего-то добиться, должна следовать своей дорогой, иначе перестанет себя уважать. Пускай виконт полагает, что Ивейн не должна отказывать себе в любви, – но она просто не может впустить любовь на порог. Для нее еще не настало время. Когда-нибудь, может быть, когда она найдет себя окончательно и сможет доказать всем, что ее идеалы не так уж смешны, как многим кажется.
За дверью послышались торопливые шаги, и слуга ворвался практически без стука.
– Что такое, Луи? – недовольно спросила графиня.
– Там… там внизу виконт де Моро, – выпалил слуга, и по его лицу сразу стало понятно: с виконтом что-то не так.
Ивейн сорвалась в места, обежала стол, смахнув юбками ворох бумаг, разлетевшихся по полу, и поспешила за Луи, холодея от ужаса.
И было отчего похолодеть. Слуги внесли Сезара в дом и положили на пол, чтобы не испачкать кровью мебель; а крови оказалось много – она уже растеклась лужицей, и эта лужица продолжала набухать. Сезар был без сознания, неподвижный и бледный, тонкие усы казались словно ненастоящими на восковом лице. Но он дышал – Ивейн поняла это, прикоснувшись к его груди. И тут же начала командовать:
– Пошлите за лекарем, срочно! За ближайшим, мэтром Штраубом, что живет на улице Сен-Дени. Перенесите виконта в спальню для гостей, здесь, на первом этаже. И мне понадобится Жизель, а также таз, бинты и корпия. Ну, бегом!
Слуги у Ивейн были вышколенные, привычные быстро исполнять приказы – дураки в доме ей не нужны, так что отбирала прислугу она тщательно, а потому могла на нее положиться. Не прошло и нескольких минут, как Сезар лежал на широкой кровати в гостевой комнате, прибежала Жизель, одна из старших горничных, смыслившая немного в медицине, а Луи доложил, как все произошло: он услышал шум на крыльце, выглянул и обнаружил виконта.
– В него стреляли, ваша милость, – сказала Жизель, склонившись над неподвижным Сезаром и осторожно ощупывая его. – Попали в плечо. Нам нужно снять с него сюртук и рубашку, чтобы остановить кровь.
– Режьте. – Ивейн протянула ей принесенный Луи острый нож. – Нет времени делать это деликатно.
Жизель согласно кивнула и взрезала рукав синего сюртука, что утром так понравился Ивейн. Затем настала очередь жилета и, наконец, рубашки, половина которой была не белой, а жутко алой. Графиня сглотнула. Она стойко переносила вид крови, однако рана на плече Сезара показалась ей ужасной.
Горничная принялась обтирать кровь, а Ивейн подавала тряпки. Вода в тазике мгновенно покраснела, однако, кажется, крови стало меньше – или она просто в виконте заканчивалась? Однако Жизель сказала ободряюще:
– Мне кажется, ничего страшного. Пуля застряла, но доктор ее извлечет.
– Скорее бы он приехал. – Ивейн кусала губы.
– Не беспокойтесь, ваша милость. С его светлостью все будет хорошо.
– Я надеюсь, – сказала Ивейн тоном, который предполагал: если Сезару будет плохо, претензии она выдвинет самому Господу Богу.
Прошло еще несколько минут. Жизель обтерла кровь и наложила временную повязку. В коридоре послышались быстрые шаги, и вошел невысокий и плотный лысеющий человек – известный на улицах Сен-Дени и Берже лекарь, мэтр Леннарт Штрауб. По происхождению был он немцем, однако родной Берлин отчего-то не любил и прочно обосновался в Париже, имел здесь обширную практику и зарекомендовал себя с наилучшей стороны.
– Guten Abend, meine Damen[8]. Ну-ка, посмотрим, ради чего меня оторвали от вечерней рюмочки хереса, – сказал мэтр Штрауб; несмотря на долгие годы жизни во французской столице, акцент еще не окончательно покинул речь почтенного врача, и звучала она отрывисто, с чисто немецким лязганьем. – Какой превосходный пациент! Кто это, мадемуазель?
– Виконт Сезар де Моро. Доктор, умоляю, помогите ему.
– Умоляете? – Круглые очочки врача сверкнули в свете газовых рожков. – С каких это пор вы умоляете, сударыня? Обычно вы требуете!
– Тогда я требую! – невольно улыбнулась Ивейн.
– Так-то лучше. Ну-ка, отойдите, юные дамы. Мне нужно его осмотреть.
Мэтр Штрауб вымыл руки, склонился над виконтом и снял временную повязку.
– Очень хорошо, очень хорошо! – воскликнул он с энтузиазмом. – Прекрасная рана. А пуля, – тут он приподнял Сезара и заглянул назад, – пуля у нас внутри. Какая радость.
Манера такая могла бы раздражать, но Ивейн, наоборот, вдохновлял стиль доктора – тот словно бы показывал, что ничего страшного не произошло, и таким образом успокаивал и пациентов, и их знакомых и родственников. Достав из саквояжа инструменты, врач аккуратно разложил их на чистом отрезе льняного полотна. Затем попросил принести еще пару подсвечников, чтобы как следует осветить окружающее виконта пространство, а также потребовал, чтобы дамы вышли. Жизель подчинилась, но Ивейн сказала, что останется. Мэтр пожал плечами, однако не возражал.
Сама операция заняла меньше минуты. Длинными щипцами доктор извлек пулю, кинул ее в таз, где она уныло зазвенела, и тут же ловко наложил повязку – теперь уже по всем медицинским правилам. Затем, снова вымыв руки, он покопался в саквояже и извлек на свет пузырек с нюхательной солью.
– То, что помогает дамам, слишком туго затягивающим корсеты, поможет и бравому юноше! – провозгласил мэтр и сунул пузырек Сезару под нос.
Прошло несколько мгновений, и веки виконта дрогнули, взгляд сфокусировался и остановился на Ивейн.
– А! – только и сказал Сезар хрипло. – Хорошо.
– Sehr gut. Wie freundlich und charmant[9]. Ну вот видите, все прекрасно, как я и обещал, – подвел итог мэтр Штрауб. – Дальше пациент справится сам, во всяком случае, до завтра. Пить ему давайте немного, а с утра, пожалуй, можно влить в него куриный бульон. Не переусердствуйте. Он встанет на ноги через несколько дней.
Ознакомительная версия.
