Эмма запела по просьбе Ролло о графе Роланде, о его походах и гибели. Ей нравилось, как глядит сейчас на нее Ролло — нежно, восхищенно, задумчиво. У Бьерна тоже засияли глаза, из них уходил хмель, сменяясь изумлением и невольным уважением. Он отодвинулся от нее и окинул новым, куда более серьезным взглядом. Умолк и шум в зале. Суровые норманны были весьма чувствительны к музыке и пению, и Эмма, перебирая струны и напевая о том, как окруженный врагами Роланд трубил в свой рог в надежде, что император Карл услышит и явится на помощь, видела, как напрягаются лица воинов, позабывших, что поет она о франкском герое, удерживающем в ущелье вместе с другом Оливье несметные полчища сарацин. Даже словцо «язычннк», столь часто применяемое к самим норманнам и обращенное в песне к врагам Роланда, не останавливало их, и они одним духом подхватывали франкское «Аой!» в конце каждой строфы.
Эмма оживилась, румянец покрыл ее щеки, когда же она спела про гибель Роланда и последний аккорд замер, в многолюдном зале не осталось ни одного равнодушного. Даже те из новых норманнов, кто не понял ни слова из песни, казалось, готовы прямо из-за столов отправиться мстить за смерть героя. Вокруг раздавались грохот оружия и требования похода, славы и подвигов.
Ролло засмеялся:
— Прошу тебя, Эмма, спой что-нибудь мирное, уйми их.
И она затянула песню анжуйских краев, которой когда-то обучил ее жених, бедняга Ги, сын графа Фулька:
В Андегавах есть аббат прославленный.
Имя носит средь людей он первое.
Говорят, он славен винопитием
Всех превыше андегавских жителей.
Эйа, эйа, эйа, славу,
Эйа, славу поем мы Бахусу!..
Большинство норманнов не понимали смысла песни, но ее лихой мотив привел их в восторг, и они принялись притопывать и приплясывать, без устали повторяя припев.
Эмма, смеясь, продолжала. Те, кто разбирал слова, стали хохотать, хлопая себя по бокам и ляжкам.
Коль умрет он, в Андегавах-городе
Не найдется никого, подобного
Мужу, вечно поглощать способному,
Чьи дела вы памятуйте, граждане!..
Даже храпевшие за колоннами норманны поднимались и, сонно таращась, присоединялись к общему веселью. Эмма допела последний куплет и умолкла, глядя на неистовое веселье, которое ненароком вызвала. Лязг железа, выкрики, хвала Бахусу (Кто такой? Должно быть, славный воин, — толковали северяне, ничего не ведавшие об олимпийцах) — все слилось в оживленный гул. Неожиданно в дальнем конце зала произошло какое-то движение, и Эмма увидела, что епископ Франкон вдруг поднялся со своего места и торопливо направился в ту сторону. Встал и Ролло, лицо его вмиг стало суровым, а взгляд был устремлен туда, где сквозь толпу пробиралась группа воинов. Один из них нес древко со знаменем. Мокрое после дождя полотнище уныло обвисло, но Эмма разобрала, что оно голубое. Франки!
Улыбка сползла с ее лица. Она видела, как шедший впереди франкских воинов викинг — любитель поплясать Кегель, непривычно серьезный и сосредоточенный — раздвигает толпу. Норманны замирали, обнаружив рядом христианских воинов. Эмма не видела Кетеля сегодня среди пляшущей толпы, а это значило, что ночью он дежурил на стенах города. А поскольку ночь давно уже сменилась днем, прибывших препроводили к правителю. Эмма увидела, как епископ приблизился к франкам и благословил их, они же чуть замешкались, преклоняя колена. Дальше они двигались уже вместе с Франконом, озабоченным и отдувающимся. До нее долетел недовольный голос Ролло:
— Кетель полный остолоп! Почему он приволок их сюда, не предупредив?
Франков оказалось трое. На них были короткие чешуйчатые кольчуги, из-под которых до икр спускались полотняные туники. На головах — кованые шлемы в форме капюшона, закрывающие шею, с широким, мешающим разглядеть черты лица наносником. Когда воины приблизились, один из них поднес к губам рожок и затрубил.
— Франкское бахвальство, — усмехнулся Ролло. — , Я и без этого успел заметить вас. Итак, что привело вас в Нормандские земли?
Воин со знаменем Нейстрии сделал шаг вперед и сдержанно поклонился:
— Нас прислал герцог Роберт Парижский. Он хочет напомнить тебе, о Ролло, что срок вашего договора о мире истекает, и предлагает тебе встречу, дабы решить, продлится ли перемирие или вновь война обагрит кровью наши земли.
Эмма вдруг заволновалась. Франк говорил с луарским акцентом, и — Боже правый! — ей показалось, что она уже слышала где-то этот голос. Она никак не могла разглядеть черты этого бородатого лица, —словно разделенного надвое до самой верхней губы полосой наносника, и усиленно пыталась припомнить, кто бы это мог оказаться. Воин был рослый, статный, держался уверенно. Пожалуй, он мог принадлежать к мелитам Фулька Рыжего, и тогда она могла встречать его ранее.
Ролло внимательно глядел на франков.
— Если не ошибаюсь, до истечения перемирия осталось достаточно времени. Что же заставляет светлейшего герцога приближать срок встречи? Или ему уже известно, что мое войско удвоилось с приходом новых сил? Тогда его шпионы заслуживают награды. Не исключено, что герцога волнует неурожай или он затевает войну с кем-то из соседей и ему необходимо убедиться, что норманны не ударят с тылу… Кроме того, он, видимо, обеспокоен судьбой опекаемой им графини Байе…
Все это время Эмма ощущала на себе взгляд анжуйца, однако по-прежнему не могла узнать его, хотя и заметила, как он слегка поклонился ей.
— Призываю Бога в свидетели, что мне неизвестны скрытые намерения моего правителя. Он прислал нас, дабы вы сообщили, где и когда вам угодно будет назначить встречу.
— Где и когда? И что же, герцог не убоится предстать перед нами во плоти или снова пришлет вместо себя пьяницу — аббата Далмация?
— Герцог намерен встретиться с вами лично.
— Я поражен. Что ж, тогда не будем тянуть время. Припоминаю времена, когда мы с ним охотились на туров в лесах близ крепости Вернонум. Я и теперь не прочь возобновить эти забавы: Передай Роберту, что спустя семь дней я намерен устроить великолепную охоту в лесу близ Вернонума. Только пусть оставит в замке свой неисчислимый эскорт, если ему угодно, чтобы охота удалась и его громогласное воинство не распугало дичь на десяток лье в округе. Ему не следует опасаться вероломства с моей стороны — я был его пленником, но мы с ним квиты. Боги были на моей стороне, и теперь я свободен и могу диктовать свои условия. Итак, через неделю я жду его у скалы близ Вернонума.
— Герцог также просил передать, что желал бы лично увидеться с графиней Байе и убедиться, что норманны соблюдают условия договора.
