— Боже мой, откуда здесь такая вонища?
— Это любимец леди Фионы.
Как будто поняв, что речь зашла о нем, пес угрожающе зарычал. Дункан поспешно отскочил назад, выхватив свой меч. Фиона шумно вздохнула. Гэвин улыбнулся.
— Чего ты так испугался, Дункан? Это же собака, а не волк. Она тебя не съест. Во всяком случае, мне так кажется.
— Конечно, не съест, — согласилась Фиона, подойдя к псу, который служил ей защитником.
Теперь Фиона стояла рядом с Гэвином, так что он явственно различал запах лаванды, исходивший от нее. От этого дурманящего аромата у него закружилась голова. Он даже обрадовался, что на нем была одежда, которая скрывала охватившее его опять возбуждение.
Но тут он заметил, какими глазами Дункан смотрит на Фиону, что ему крайне не понравилось. Одетая лишь в одну сорочку, не только прикрывающую, но и подчеркивающую ее соблазнительную наготу, Фиона производила потрясающее впечатление. А Гэвину ни с кем не хотелось делиться своим счастьем.
Более того, он вдруг разозлился на Дункана, который откровенно пялился на Фиону. На его Фиону, на ее изящные плечи, чувственные изгибы ее тела, стройные длинные ноги. Перед мысленным взором Гэвина возникла картина ночного сна: как ему было покойно лежать, обняв ее за талию и прижимаясь к ней, вдыхать сладостный аромат ее кожи, наслаждаться теми радостями, которые дарила ему эта удивительная женщина.
Он живо вспомнил, как просыпался несколько раз ночью, чтобы насладиться в очередной раз плотскими утехами, и как она отдавалась ему с такой же охотой и воодушевлением. И теперь от мысли, что другой мужчина любуется Фионой, настроение Гэвина испортилось.
— Пес должен находиться на дворе вместе с другими собаками, — заметил Дункан.
— То же самое я говорил леди Фионе, — поддакнул ему Гэвин. — Выведи немедленно отсюда эту псину.
Дункан и Фиона не без удивления посмотрели на него.
— Дункан, — повелительно повторил он. В самом деле, не Фионе же, на которой была одна лишь сорочка, выводить на двор собаку?!
Дункан неохотно подчинился. Подталкивая пса ногами, он погнал его к выходу. Ворча и огрызаясь, собака поплелась прочь. И еще долго из-за дверей были слышны удалявшиеся вдоль коридора проклятия и ругательства Дункана.
Фиона присела на кровать и притихла. Было заметно, что она о чем-то напряженно размышляет.
— Итак, король умер.
— Да, — ухмыльнулся Гэвин. — Да здравствует король.
— Говорят, Эдуард совсем не похож на своего отца. По характеру он не воин и по молодости лет любит предаваться разного рода удовольствиям.
— Это сулит много выгод как Шотландии, — он подмигнул Фионе, — так и тебе.
Фиона понимающе закивала головой.
— Ты думаешь, мне следует подать прошение о защите прав Спенсера как законного наследника? О возвращении графства и всех принадлежащих нам земель?
Гэвин вдруг застыл на месте, пораженный одной мыслью. Ему льстило, что Фиона интересовалась его мнением. Однако ее вопрос поставил его в затруднительное положение. Если новый английский король удовлетворит ее просьбу, тогда у нее не будет больше причин оставаться здесь, в его замке. И хотя он с самого начала не рассчитывал, что их связь продлится долго, от мысли, что она уедет отсюда, ему стало больно. Нет, еще рано расставаться с ней: в роли любовницы она неподражаема.
— В некоторых случаях действительно лучше разрешать споры о наследстве и правах на основании закона, а не на поле битвы, — осторожно начал Гэвин. — И конечно, стоит попросить нового короля о милости, но для этого надлежит выбрать удобный момент. У Эдуарда, вероятно, полным полно забот. Сейчас для него важнее всего короноваться, а все остальное может подождать.
— Да, да, ты, конечно, прав. Ему сейчас не до моей просьбы. — Фиона скрестила руки на груди и мрачно закончила: — Хотя что тут разбираться. В нашем деле все ясно: правда на нашей стороне.
Гэвин улыбнулся. Как только речь заходила о правах Спенсера, в глазах Фионы сразу вспыхивал боевой огонь. Она была полна решимости отстаивать интересы сына до последнего. Такая стойкость и преданность восхищали. Это было удивительно, так как Спенсер не был ее родным сыном, но такое отношение лишь возвеличивало Фиону в глазах Гэвина.
— Твой час, Фиона, обязательно придет. Надо только немного выждать. Твой сын должен возмужать, научиться властвовать и управлять. Возможно, король вернет то, что принадлежит ему по праву. Однако Спенсеру прежде всего надо надеяться только на самого себя.
— Верно.
Фиона покорно опустила голову. Как показалось Гэвину, она расстроилась. Он смутился, поскольку в его ответе была немалая доза лукавства: по правде говоря, ему не хотелось отпускать Фиону. Пытаясь успокоить совесть, он опять мысленно проверил убедительность своих доводов в пользу ожидания. К своему удивлению, он признал, что его доводы были справедливы и целесообразны.
Несмотря на то что Фиона выглядела хрупкой и нежной, в ее груди билось смелое сердце. И все же какой бы гордой и смелой она ни была, она все равно оставалась женщиной со всеми слабостями, присущими ее полу. Конечно, она может броситься к ногам короля или какого-нибудь другого влиятельного и могущественного лица, умоляя его о справедливости. Но в случае отказа Фиона окажется в безвыходном положении. В таких случаях мужчины берут в руки меч, чтобы на поле битвы доказать свою правоту, а женщина лишена такой возможности. Ей нужен покровитель, который бы вместо нее с оружием в руках защищал и отстаивал ее права.
Итак, Фиона нуждалась в нем как в покровителе.
Она сидела на кровати, окутанная, как покрывалом, густыми длинными золотистыми прядями. Гэвин уже знал, насколько они шелковисты на ощупь. В его воображении возникла одна из недавних сцен: он лежит рядом с ней, играя ее локонами, прижимая их к лицу, вдыхая их медовый аромат.
Нет, она в самом деле неотразима и желанна.
— Ну что ж, наконец-то мы одни. Теперь можно заняться тем, о чем я мечтал этим столь ранним утром. — Не говоря больше ни слова, он заключил ее в объятия и принялся целовать.
Фиона ухватила сорняк и вырвала его с корнем. Стряхнув с корня землю, она бросила его на кучу сорняков возле уже почти прополотой грядки.
Огород трав и лекарственных растений находился рядом с кухней, скрытый за высокой каменной стеной.
Фиона совсем недавно обнаружила огород, а также возможность находиться там в полном уединении. Запущенное состояние столь важной части замкового хозяйства привело ее в ужас. Давно не поливаемые, полузасохшие, заросшие сорняками полезные травы словно взывали о помощи, и Фиону не могла не тронуть их немая мольба. Ей стало ясно, почему так безвкусны блюда, которые подавались к столу, в них просто не добавляли пряностей. Да и откуда им было взяться, если огород оставался в небрежении.
