— Незачем говорить неправду, — возмутилась Виктория. — Здесь некого впечатлять.
— Вы хотите сказать, что я не сумею произвести на вас впечатление? — Он стрельнул глазами, на губах у него играла улыбка.
Виктория ответила таким же взглядом:
— Мы слишком мало знакомы, и вы не знаете, что может произвести на меня впечатление. По-моему, вы достаточно умны, чтобы не утруждать себя понапрасну.
— Обычно я знаю, как заинтриговать дебютанток, но вы на них не похожи, — рассмеялся Кит. — Эти особы не прячутся в заброшенном крыле старого замка, чтобы учиться машинописи. — (Девушка промолчала.) — Итак, вернемся к первоначальному вопросу. Что мне небезразлично? Пожалуй, я неравнодушен к друзьям. Мне нравится развлекаться. Я хочу сдать экзамены достаточно хорошо, чтобы не опозорить мать. К тому же, если я преуспею, меня ждет солидный ежегодный пенсион и возможность путешествовать, куда захочу. А что волнует вас, мисс Виктория? Большинство молодых леди заняты только нарядами, балами и мечтами о завидном муже.
Виктория подобрала одеяло и набросила на плечи. Затем опустилась на вытертый, пыльный ковер перед камином.
— Я тоже люблю наряды, но на балах тоска, а замуж я вообще не собираюсь. — (Кит недоверчиво рассмеялся и устроился рядом.) — О, да вы мне не верите? Ну, как угодно. Я знаю, что почем, и брака в моем будущем не предвидится. Я давно поняла, что самые интересные женщины с необычными судьбами либо не выходили замуж вообще, либо делали это в почтенном возрасте. Я собираюсь путешествовать, читать и пережить множество приключений.
Ей сразу вспомнилась няня Айрис. Она хотела точно того же. Было бы любопытно услышать мнение няни о Ките.
— А при чем тут машинопись?
— Надо же как-то зарабатывать на жизнь. Об этом вы не подумали? А вдруг в Стамбуле меня ограбят разбойники? Устроюсь в какую-нибудь контору и заработаю на билет до Каира.
Виктория не сказала, что мечтает о карьере ботаника. Этот секрет укоренился в ее сердце слишком глубоко, чтобы поделиться им с легкостью.
— Да вы уже все продумали, — удивился Кит.
Виктория заподозрила насмешку и обиженно повела плечами:
— Не верите, да?
— Я верю, что верите вы. Возможно, вы даже искренни. Но я знаю, как настойчива бывает семья, а ваши дядя и тетя только и думают, как бы выдать вас замуж. Конечно, сначала Элейн и Ровену, по старшинству, так что у вас есть в запасе несколько лет свободы. Бедняга Себастьян.
— При чем тут Себастьян? О чем вы?
— Ваша тетушка присмотрела его для дочери, и мамаша Биллингсли согласна, что из них выйдет прекрасная пара. Себастьян и Элейн — давние друзья, но не испытывают друг к другу ничего сверх этого. Однако я могу с уверенностью предсказать, что до их помолвки остались считаные месяцы. Никто не сломит объединенную волю леди Саммерсет и леди Биллингсли.
— Бедная Лейни, — фыркнула Виктория. — Но дядя и тетя не смогут заставить меня сделать то, чего я не хочу, — убежденно сказала она, однако в душе была не настолько уверена.
Хотела ли Пруденс, чтобы ее отправили к слугам?
— Сомневаюсь, что вы сами верите в это, — добродушно произнес Кит.
Виктория покосилась на него:
— Ну, только не насчет брака. Договорные браки противозаконны, а я хорошо знаю свои права. Отец об этом позаботился.
— Только не говорите, что вы суфражистка! — в притворном ужасе воскликнул Кит. — Упаси меня боже от благонамеренной суфражистки!
— Конечно, я суфражистка, — огрызнулась Виктория. — Как всякая здравомыслящая женщина.
Тот засмеялся, но уже без тепла:
— По мне, они такие же зануды, как и жеманные дебютантки. Делают вид, что хотят избирательных прав, но стоит посвататься мужчине из хорошей семьи — и вот они в мгновение ока позабудут о своих политических взглядах.
Виктория встала:
— Что лишь показывает, сколь мало вы уважаете женщин. Суфражисток хоть что-то волнует. А самыми большими занудами я всегда считала тех, кому все надоело. Прошу прощения, мистер Кит, но сейчас мне пора возвращаться к себе.
Тот был удивлен ее реакцией. Виктория не винила его, она и сама удивилась собственной горячности. Она вспомнила отцовскую страстность по отношению ко всему на свете: политике, искусству, науке, музыке. Викторию огорчало и злило, что отца уже нет в живых, а этот молодой человек, у которого вся жизнь впереди, твердит, будто в мире нет ничего интересного.
Кит примиряющим жестом придержал ее за руку, и тепло его пальцев передалось через тонкий хлопок ночной сорочки.
— Я шучу. Половину всего, что я говорю, не нужно воспринимать всерьез.
В его голосе звучало удивление, и Виктория смягчилась:
— Тогда зачем говорить? Вы излагаете вполне убежденно.
— Наверное, ибо это проще, чем разобраться, во что я верю по-настоящему.
Теперь он был огорошен, и Виктория рассмеялась:
— Гораздо легче изобразить разочарование, чем признаться в обычной лени.
Уголки его губ дрогнули.
— Это аргумент. Но вы правы, нам пора идти.
Они загасили камин и установили экран. Виктория почти жалела, что их беседа тет-а-тет подошла к концу. Она была довольна собой. Они зажгли по свече, задули лампу и быстро пошли по темному коридору. Теперь он казался совсем не страшным.
Вот и главная дверь.
— Отсюда дорогу найдете? — спросил Кит шепотом.
— Конечно. Я здесь практически выросла.
Кит кивнул:
— И вы ошибаетесь, мисс Виктория.
Она задержалась:
— В чем это?
— На свете имеется нечто весьма меня волнующее и интригующее.
Виктория замерла на пороге, ее сердце забилось сильнее.
— Это вы.
* * *
Наутро Викторию разбудила возня Сюзи, которая растапливала камин. При свете дня ночные бдения казались едва ли не сном. Виктория даже задумалась, не сочинила ли она разговор с Китом. Он в самом деле считал ее интригующей?
Она приподнялась на локте, наблюдая за Сюзи. Той нынче приходилось нелегко, и Виктории было видно, как дрожат ее руки.
— Ты не заболела?
Девушка вздрогнула и уронила щепки для растопки.
— О черт! — произнесла она, глядя на кучку мусора на коврике из овечьей шерсти. — Ох, простите, мисс.
Ее щеки стали пепельными, и Виктория решила, что девочка вот-вот потеряет сознание.
— Извини, я не хотела тебя напугать. — Она сбросила одеяло и направилась к Сюзи, на ходу надевая промерзший пеньюар. — Давай помогу.
— Нет-нет, мисс. У меня будут неприятности…
— Глупости. Никто не узнает. А почему нынче ты? Куда подевалась Пруденс?
— Гортензия, камеристка леди Саммерсет, сказала ей, что разводить по утрам огонь не ее забота, а моя.
