– Стойте! – приказала она, нисколько не смущаясь его наготы. – Я понимаю, что вы хотели отдохнуть от нас. Лучше бы вы подождали еще несколько дней, но я понимаю. А еще я поняла, что вы не умеете противиться искушению, если кто-то предлагает вам что-то интересное или какое-либо развлечение.
– Я не глупый ребенок, Каро…
– Тогда почему вы так себя ведете, Закери? Мне нужна была ваша помощь. Я вас попросила. Я хочу заниматься живописью и сделать это своей профессией. Лорд и леди Иде хотят сделать меня гувернанткой, чтобы я научила их детей рисовать. Я перережу себе горло, прежде чем соглашусь надеть на себя этот хомут.
– Тогда позвольте мне одеться, и я сразу же приду вам позировать. – Ее напористость поразила его. В конце концов, он отсутствовал всего несколько часов.
– Сейчас я уже не могу писать. Пропало освещение. К тому же ваш пес разорвал все мои наброски.
– Что он сделал?
По ее гладкой щеке прокатилась слеза.
– Поскольку вы не удосужились сообщить мне, что у вас изменились планы на это утро, я пошла вас искать. А когда вернулась в мастерскую, он рвал… разорвал на куски мой альбом с набросками.
– Мне очень жаль, Кэролайн. Я завтра же отошлю Гарольда обратно в Лон…
– Я не виню Гарольда! Я виню вас! Вы бог знает для чего приобретаете щенка, потом решаете, что у вас есть дела поинтереснее, чем обучать собаку. – Она швырнула в него клочками разорванной бумаги. – Чего вы ждали?
У Закери окончательно пропало хорошее настроение.
– Прошу меня извинить, мисс Уитфелд. Если я могу что-то сделать, скажите. Я все сделаю.
– Очень мило с вашей стороны. Но уже поздно. Если бы у вас была хоть капля ответственности, у нас вообще не было бы этого разговора.
Это уж слишком.
– Разве это была моя идея – поделить меня на дольки, словно я апельсин? Как я могу заняться Гарольдом, если мое время целиком принадлежит вашей семье?
– Если бы это были не Уитфелды, был бы кто-нибудь другой. Вы всегда ни при чем, не так ли? Утверждаете, что у вас есть цель – присоединиться к армии, – а на самом деле сидите и делаете то, что хотят другие. Вы не можете винить нас за это.
– И что же вы предлагаете?
– Если вы хотите что-то сделать, так делайте. Не утверждайте, что у вас есть желание, если это будет пустым сотрясением воздуха.
– С меня довольно, мисс Уитфелд.
– Кэролайн! – В комнату влетел Эдмунд Уитфелд, а за ним его жена, его дочери и, наконец, дворецкий. Все, стало быть, вернулись из Троубриджа. – Сейчас же уходи отсюда!
Кэролайн не отрывала взгляда от Закери.
– Поезжайте в армию, лорд Закери. Прямо сейчас. Если вас убьют, из вас по крайней мере получится полезное удобрение.
– Кэролайн!
Фыркнув на прощание, Кэролайн повернулась и вышла из комнаты. Застыв на месте, Закери смотрел ей вслед, не замечая Уитфелдов, которые с извинениями пятились в коридор и наконец оставили его одного. Когда дверь за ними закрылась, он сорвал с себя полотенце и с силой швырнул в ванну. Выплеснувшаяся при этом из ванны вода залила пол, но не остудила его гнев.
– Удобрение? Удобрение?
Разве она знала о том, что он хочет от жизни? Если он оказывает услугу Мельбурну и тете Тремейн, это вовсе не означает, что он какой-то порхающий мотылек, не имеющий цели в жизни. Он всего только вежлив и ответственен. А что касается Гарольда, у него не было ни секунды времени, чтобы заняться проклятым щенком.
Он не сотрясает воздух впустую, у него есть цель, и, уж конечно, он не удобрение, которое зарывают в землю, чтобы выращивать капусту или еще что-нибудь.
Он уедет. И немедленно.
Тетя Тремейн как раз собиралась войти в его спальню, когда Закери распахнул дверь.
– Славно. Ты здесь. Собирай вещи.
– И не подумаю. Вы с Кэролайн извинитесь друг перед другом, и мы все сядем обедать как цивилиз…
– Замечательно. – Он сделал знак камердинеру передать ему седельную сумку. – Я поеду вперед и встречу тебя в Бате… или в Лондоне, если эта поездка была заговором против меня.
– Это не был за…
– Тогда встретимся в Бате. Рид, следуй за мной с моими вещами.
– Да, милорд.
– Гарольд!
Щенок выполз из-под кровати и поплелся в коридор. Закери прошел мимо тети и скатился с лестницы. Гарольд, впервые послушавшись хозяина, бежал за ним по пятам. В холле собрались все женщины семейства Уит-фелд, но Закери даже не взглянул на них. Изумленный Барлинг, очевидно, решивший, что Закери может сломать дубовую дверь, услужливо распахнул ее.
– Оседлайте мою лошадь, – приказал Закери, придя в конюшню.
– И мою тоже.
Закери обернулся и увидел Эдмунда Уитфелда.
– В этом нет необходимости, – резко бросил Закери. – Спасибо вам и миссис Уитфелд за гостеприимство. А теперь, с вашего позволения, я отправляюсь в Бат.
– Я доеду с вами до Троубриджа.
– Как пожелаете.
Он стал ходить по конюшне, не желая, чтобы Уитфелд продолжил разговор. Он предпочел бы, чтобы рядом была Кэролайн. В таком случае ему было что сказать. С другой стороны, он был Гриффин, а Гриффиньг всегда вежливы – даже если его так оскорбили, что впору было хвататься за пистолеты, если бы перед ним был мужчина.
Гарольд сидел у дверей конюшни и смотрел на него В одном Кэролайн была права – нельзя ругать щенка за разорванный альбом. В этом виноват он сам.
Наконец грум вывел Саграмора. Закери приторочил сумку и вскочил в седло. Если Уитфелд собирается ехать с ним, пусть поторопится.
Эдмунд догнал его в конце дороги из дома. Гарольд бежал за ними.
– Я знаю, вы не хотите слышать, что я вам скажу мой мальчик, – начал Эдмунд, – но есть вещи, которые вы непоним…
– Я все отлично понимаю, благодарю вас.
– Я не могу себе позволить содержать Кэролайн по окончании лета.
Закери хотел было ответить, но передумал. Он не мог себе представить, что может не быть денег на содержание семьи, ведь Гриффины были очень хорошо обеспечены по любым меркам.
– Печально слышать это, – наконец произнес он. – Но думаю, что меня это не касается.
– Она обращалась в двадцать семь академий и студий за последние три года. Танберг единственный, кто предложил ей место, если она пройдет конкурс.
Он, очевидно, должен был помочь ей пройти этот конкурс.
– Кажется, я предлагал свою помощь.
– Я знаю, она немного переиграла и зашла слишком далеко, и я извиняюсь за ее по…
– Не надо, – оборвал его Закери. Уитфелд тяжело вздохнул.
