— А вы что предложили бы, Томпсон?
— Отправить Амайю наверх с подносом не составит никакой проблемы, — сказал Томпсон, смотревший на нее с жалостью и пониманием. — И я думаю, что мистер Лоренс наверняка явится домой завтра.
Она кивнула:
— Спасибо. В таком случае я так и поступлю.
Она плотно заткнула пробкой чернильницу и собрала листочки бумаги, исписанные ее мелким, аккуратным почерком.
— Можно мне взять ваше письмо, мисс Кардифф? — спросил Томпсон.
— Ах, Томпсон. — Она рассмеялась, взглянув на него. — Вы, как всегда, преданный слуга мистера Лоренса. Неужели думаете, что я доверю вам отправить свое письмо?
— Я отправил бы его, — сказал Томпсон и добавил: — После революции.
— Да, я так и подумала. Я так и сделаю. — Она взглянула на листки бумаги. — По правде говоря, тогда я, наверное, смогу передать его своей матушке собственноручно.
— Но она будет беспокоиться, если не получит от вас весточки?
— Нет. Она никогда не путешествует. Она и понятия не имеет, как много времени требуется, чтобы письма пересекли канал.
— Отлично. Мне очень не хотелось бы, чтобы какой-нибудь мой поступок опечалил вашу матушку.
— Не волнуйтесь, Томпсон. — Виктория повернулась к лестнице, потом снова взглянула на Томпсона. — И еще, Томпсон, мне хотелось бы, чтобы вы не сообщали мистеру Лоренсу о моем сегодняшнем паническом бегстве. Не знаю, заставлю ли я его людей уважать себя, но я постараюсь сделать это своими силами.
Он чуть помедлил, явно испытывая неловкость от ее просьбы. Наконец кивнул:
— Сделаю, как пожелаете. Так я отправлю Амайю с подносом наверх?
Виктория кивнула в ответ, поднялась по лестнице в комнату Рауля и закрыла за собой дверь. Потом легла на софу и устало помассировала затекшие мускулы на шее.
Как она и подозревала, урок этикета закончился полным провалом. У людей Рауля она вызывала возмущение, их возмущала сама мысль о том, что они могут быть как-то улучшены, а Просперо открыто заявил, что не желает подвергаться унижениям со стороны какой-то иностранки.
Она закрыла глаза рукой, пытаясь прогнать воспоминания.
Рауль будет доволен, когда узнает, что эта комната стала для нее теперь убежищем.
Звук отпираемого замка разбудил неожиданно задремавшую Викторию.
В комнату, споткнувшись, вошел Рауль со свечой в руке. Без сюртука, в расстегнутой белой сорочке с болтающимися воротничком и галстуком он выглядел молодым, красивым, счастливым и лихим парнем. Увидев, что Виктория открыла глаза, он приложил к губам палец и закрыл за собой дверь.
Виктория приподнялась на локте.
— Где вы были?
— Типичный вопрос жены. Если вы намерены задавать вопросы, которые задает жена, то придется вам выполнять и другие супружеские обязанности. — Он искоса посмотрел на нее. — Что вы на это скажете?
Лицо ее вспыхнуло. Виктория прищурилась:
— Вы напились?
— Разве это заметно?
Он сложил руку чашечкой, поднес ко рту и дохнул в нее, потом, понюхав, изобразил гримасу отвращения.
Было забавно, но она не позволила себе улыбнуться. Он погрозил ей пальцем:
— Будьте осторожны, мисс Кардифф, вы почти улыбнулись.
— Вы меня смешите. — Виктория вгляделась в полутьме в циферблат каминных часов: — Уже поздно.
— Очень поздно, — подтвердил Рауль с улыбкой. — Я был в казино.
— Что вы там делали?
Он поставил свечу на прикроватный столик, потом подошел и самым возмутительным образом навис над ней.
— Я играл.
Она с удивлением посмотрела на него, а он сел на ковер и усмехнулся:
— И еще я воровал.
Ее сонливость исчезла без следа.
— Что воровали?
— Все! — Он сделал широкий жест рукой, и до нее донесся исходивший от него запах виски. — Я украл весь огромный доход, который игорные заведения Тонагры получили за последний месяц.
Он усмехнулся с победоносным видом.
— Вы это сделали?
— Нет. Это сделали мои люди. — Он надул губы, словно маленький мальчик, которого не приняли играть, но лицо его тут же просветлело. — Но всю операцию спланировал я.
Придерживая одеяло на груди, она села.
— Вы действительно украли всю их выручку за месяц?
— Все до последнего золотого франка, и лиры, и фунта. Все банкноты. Все ваучеры. Де Гиньяры рассчитывали перевести всю денежную массу на свои счета завтра, но теперь они, словно дураки, бегают вокруг и пытаются убедить перепуганных туристов, что они здесь в безопасности и должны остаться в стране.
Рауль был счастлив сверх всякой меры.
— А что делали вы, пока ваши люди осуществляли эту операцию?
— Я играл. И выигрывал. За столами. На виду у всех. Словно у меня нет никаких забот. А после того как мои люди все сделали и забрали деньги, я вдруг обнаружил, — он ухмыльнулся, — что не могу получить свой выигрыш, и устроил настоящий скандал. Жан-Пьер де Гиньяр меня не любит. Это он меня напоил.
— Зачем? — встревожено спросила Виктория.
— Он пытался успокоить меня, уверял, что я смогу получить выигранные деньги, как только они обнаружат проклятых воров. Я спросил, сколько для этого потребуется времени. Он заверил меня, что это произойдет скоро. Я сказал, что «скоро» — это недостаточно скоро.
Рауль нахмурил лоб, сам не вполне понимая, что сказал.
— Может, он заподозрил вас? — спросила Виктория.
Этот человек так и лезет на рожон.
— Он подозревает каждого. Если бы он действительно подозревал, что я организовал эту кражу, я бы уже лишился зубов и глаз, у меня были бы отрублены пальцы и оторваны яйца, я бы орал, мучаясь в предсмертной агонии, и…
— Довольно, прошу вас! — сказала она, подняв руку.
— Извините. — Поймав руку Виктории, Рауль поцеловал ее. — Извините. С вами так легко говорить. Я даже забыл, что вы леди.
Она вздохнула, услышав его не слишком лестное объяснение.
— Оно и видно.
— Я рассчитал, что весь этот шум привлечет внимание к нему самому, поэтому продолжал жаловаться. Громко. Без конца повторяя свои требования. Послушали бы вы только, как я это делал! Чтобы я, наконец, замолчал, Жан-Пьер посадил меня в собственный экипаж и отправил домой.
Рауль расхохотался.
Виктория рассмеялась с ним вместе, сама не зная почему. При нормальных обстоятельствах она не одобряла воровства. Но он был так доволен собой, что, казалось, не видел за собой никакой вины, и что-то в его настроении находило в ней отклик.
Перестав смеяться, он взглянул на нее:
— Вы знаете, что я намерен сделать с этими деньгами?
— Финансировать революцию? Купить еще огнестрельного оружия?
