Усадив Лизу в экипаж, банкир раскланялся:
— Маленький совет на прощанье: если вас дома спросят, где вы так долго пропадали, сошлитесь на меня. У нашего банка безупречная репутация.
* * *
Лиза вернулась домой засветло. В доме точно так же, как и с утра, было тихо: ни детских голосов, ни мелькания прислуги. В детской никого не было. В гостиной, кабинете, спальнях — тоже.
«Куда все подевались? Что происходит?»
Лиза позвала горничную. Любаша появилась не сразу, она рыдала и звучно сморкалась в платок.
— Почему ты плачешь? — почувствовав недоброе, спохватилась Лиза. — Где дети?
— Ах, хозяйка, здесь такое происходит! — Любаша продолжала стенать.
— Что происходит? Скажи, наконец! — Лиза теряла терпение.
Горничная задержала дыхание и постаралась успокоиться.
— Вы не волнуйтесь за детей… Они сейчас… с няней гуляют во дворе…
— Да говори же, что такое? — воскликнула Лиза, проклиная горничную.
Та закрыла лицо руками:
— Анна Павловна…
Лиза схватила Любашу за руки и принялась трясти, пытаясь получить признание:
— Что-то случилось с Аннушкой? Что?
— Елизавета Павловна… не трясите меня… я не могу сказать…
Любаша совсем сникла, но Лиза не отставала, готовясь применить силу, если потребуется.
— Сейчас же говори, — она занесла руку для удара.
— Анна Павловна… утром… попала под лошадь… Лошадь наступила ей… на шею… Ее больше нет… — горничная обмякла, упала перед хозяйкой на колени.
Лиза все еще не могла поверить:
— Как Анна могла попасть под лошадь? Что значит, ее больше нет!?
— Она умерла, хозяйка… Анна Павловна умерла…
Лиза наконец начала понимать смысл сказанного. Она опустила голову и прислонилась к стене.
«Господи, что происходит? Почему? За что?»
Чувствуя, что ноги подгибаются, и что если она сейчас же не сядет где-нибудь, то обязательно упадет, Лиза протянула руку:
— Любаша, дай мне на тебя опереться…
Верная Любаша, сама еле стоявшая на ногах, обхватила Лизу руками.
— Давайте, хозяйка, я вас отведу в гостиную. Вот так…
Горничная со всей материнской нежностью, на которую была способна, усадила Лизу в любимое Николенькой кресло, после чего упала к ней в ноги и начала рыдать, громко сетуя на злую судьбу. Наконец, ее рыдания прервал неестественно твердый голос Лизы:
— Откуда ты узнала про Анну?
Горничная ответила не сразу, сперва она еще раз утерлась платком и только после этого заговорила:
— После того, как сначала Анна Павловна, а потом и вы, хозяйка, утром ушли из дома… через некоторое время после этого Анну Павловну принесли сюда на руках без чувств… лицо в крови…
— Кто ее принес, ты знаешь этого человека?
— Не знаю… Правда, не знаю! Посторонний с улицы, наверное.
— Что дальше?
— Мы ее уложили вот на этом диване. Послали за доктором. Но она была, наверное, уже мертвой… Когда доктор приехал, то ничего не смог сделать. Ее забрали…
— Где она сейчас?
— Ее повезли к Александре Александровне. Там ее обмоют, переоденут и уложат в гроб… О, господи… — Любаша перекрестилась.
Лиза продолжала допытываться:
— Кто-нибудь видел, как Анна попала под лошадь?
— Наверное, кто-нибудь видел. Квартальный надзиратель приходил, все расспрашивал. А что я знаю? Хозяев ведь нет дома, — Любаша развела руками.
— За Николаем Степановичем посылали?
— Посылали, он теперь уже, наверное, у Александры Александровны. А сначала все вас искал.
Лиза пыталась сосредоточиться. Нужно собраться и ехать в родительский дом. Она с трудом поднялась.
— Пускай запрягают лошадей. Поеду туда.
Лиза переоделась в черное платье, накинула на голову темную шаль, добралась до кареты.
«Что такого сделала Аннушка? За что ты лишил ее жизни, господи?»
Войдя в материнский дом, Лиза никого не обнаружила. Огляделась. Все в доме, как прежде, но есть что-то незримое, ускользающее. В воздухе тяжелым саваном висит пугающая тишина. Окна зашторены, зеркала задернуты темной тканью.
Лиза побрела по коридору, заглянула в комнаты и только на кухне наткнулась на дворецкого. Тот молча направился в другое крыло особняка, а после остановился перед закрытыми дверями. Лиза подала ему знак, чтобы он уходил.
Оставшись одна, она утратила былую смелость. Вместо этого появился переходящий в ужас страх. Ей представилось, что войдя в комнату, она уже оттуда не выберется. Что за порогом вовсе не комната, а адская бездна, ненасытное чрево которой поглотит ее вместе со всеми несчастиями.
Лиза нашла в себе силы и неуверенно переступила порог.
Взору открылось овальное помещение без окон: редкие зеркала на стенах задрапированы черными накидками, тусклый свет от свечей причудливо выделяет стоящий в центре комнаты гроб.
Лиза приблизилась, пытаясь вглядеться в лицо, но тут же отпрянула назад, сдерживая подкатившую к горлу тошноту.
Милая, наивная, по-детски непосредственная Аннушка! Ее любимая сестра чудовищно изуродована: лицо превратилось в кровавую массу, на губах застыла неестественная улыбка, нос раздавлен и расползся, глаз вовсе не видно.
Лизу пронзил страх. Она больше не хотела находиться в этом ужасном месте и стремглав бросилась вон, захлопнув за собой двери. Что-то случилось со зрением — глаза отказывались видеть. Лиза по стенке, на ощупь побрела на звуки рыданий. Кто-то подхватил ее и перенес в кресло, в нос ударил резкий запах нюхательной соли. Но Лизе это не помогло, сознание ускользало.
* * *
Нелицкая была разбита, раздавлена под грузом навалившегося горя. Ее обычно живые глаза потухли, голова налилась тяжестью. Она сидела в кресле, согнувшись, уронив голову на грудь. Сзади стояла Клавдия Александровна, придерживая сестру за плечи.
Александра Александровна не сразу увидела, что в комнату внесли Лизу. Когда та очнулась, маменька подозвала Лизу к себе.
— Ты уже видела… ее?
Лиза опустилась рядом:
— Да, видела…
— Глаза ей уже закрыли?
— Да, маменька…
— Когда Анну привезли, в ее взгляде было столько отчаяния, — Нелицкая не плакала, говорила очень спокойно, но голос звучал обреченно.
Лиза посмотрела на тетку, та отрицательно покачала головой.
С минуту все молчали, но Нелицкая снова встрепенулась:
— А волосы? Ей причесали волосы?
— Да, маменька. Анну переодели и причесали.
— Она и сейчас красива, ты заметила?
Тут Нелицкая, словно только что осознав утрату дочери, начала задыхаться, руками хватая воздух. Лиза бросилась к ней, обняла, стала говорить слова утешения, но матушка словно не слышала ее и все повторяла:
