— Ты его не тронешь, — она глянула на Нэни. — Никто не причинит ему вреда.
Твисл выругалась.
— Но он с Вами такое сотворил…
— Мне все равно! — Пэн почувствовала, что ее голова сейчас расколется от боли. Она приложила руки к вискам.
— Мне все равно, Вы слышите? Я не могу вынести его страданий. А вы мне не помогаете. Вы это понимаете? Здесь поставлено на карту больше, чем мои счастье и добродетель. Это касается королевы, и не имеет значения то, что я бы хотела, чтобы все было иначе. Тристан должен попасть в Англию, чтобы признаться во всех делишках, которые он замышлял против ее Величества.
Нэни опустилась на табурет, держа в руке чашку с элем, а по ее пухлой щеке катилась слеза.
— Но мы были счастливы, пока не появился он, и не уничтожил Вас, госпожа. Он обязан заплатить за то, что разрушил наше счастье.
— Если мы его не убьем, он причинит больше вреда, — тихо заметила Твисл.
Пэн повернулась к ней.
— Или ты обещаешь не причинять ему вреда, или я отсылаю тебя сейчас же из замка.
В ответ на вызов Твисл, Пэн собрала в своем взгляде весь командный дух — и выиграла. Твисл промямлила согласие и присела в реверансе.
— А чтобы помочь вам сдержать обещание, — продолжала Пэн. — Я сама отнесу Тристану его ужин.
Несколько минут спустя, Пэн вышла из кухни, неся поднос, туда, где на страже с пиками стояли Дибблер и Эрбут. Они направились впереди нее в имение, а Нэни шла позади, неся одеяла и одежду Тристана. Они все погружались в темноту, пока не дошли до факела, испускающего слабый свет.
Там их ждал Сниггс. Пэн кивнула ему. Дибблер и Эрбут держали наготове свои пики. Сниггс поднял засов, открыл ее и отпрыгнул, держа в руках нацеленную пику.
Тристан появился на пороге и нахмурился, глядя затуманенными глазами на три пики, которые упирались ему в грудь. Он раскинул руки в знак покорности. Пэн прошла между двумя пиками. Она не желала его больше видеть. Видеть его значило напоминать себе о своем позоре.
— Отойди, — приказала она.
Он отошел подальше в камеру, когда Дибблер толкнул его. Пэн подошла поближе, поставила поднос, и отошла. Нэни кинула свой узел внутрь, а сниггс захлопнул дверь, когда Тристан последовал за ними. Пэн убежала, когда он стал барабанить в дверь. Почти достигнув лестницы, она услышала его слова.
— Пэнелопа Фэйрфакс, если ты сюда не вернешься, я буду выкрикивать описание того, что я с тобой делал прошлой ночью, а именно с аппетитной попкой моей тюремщицы.
Задохнувшись, она развернулась и прошествовала назад к камере. Сделав знак Сниггсу и остальным уходить, она рывком открыла заслонку на зарешетчатом окошке двери.
— У тебя припасена еще ложь для меня? Говори, любезный, так как я не привыкла суетиться по приказу шпионов.
Внезапно его лицо показалось в окошке, и она дрогнула при виде темного блеска в его взгляде.
— Я размышлял, силился вспомнить, но не смог. Все, что я знаю, это то, что я не могу быть священником. Разумеется, я бы вел себя немного иначе, больше — больше, как священник.
Это полномочный документ и твое тело приговорили тебя, заявила Пэн и начала закрывать окошко.
— Нет, подожди!
Она остановилась, когда он наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза. Она не понимала, как мог отражаться свет факела в его глазах, если его окружала полнейшая темнота. Ее взгляд перешел на его рот. Он был напряженно сжат, но сейчас его губы расслабились. Она помнила, как он целовал ее. Однажды он поцеловал ее сзади в шею так, что она чуть не упала с кровати. Покраснев, она выпрямилась.
— Как ты можешь опровергнуть такие доказательства? — поинтересовалась она.
Он подошел ближе к решетке и взглянул на нее.
— А что, если полномочный документ фальшивый, подделка? Даже такая чудачка как ты, могла заметить, что Сент-Джон мог исковеркать правду, чтобы добиться своей цели. Успокой свою безумную кровь, Пэн, и подумай. Если он выдумал эту сказку, чтобы достичь желаемого, если он солгал…
Пэн, в бешенстве от того, что он назвал ее чудачкой, сложила руки у себя на груди и презрительно улыбнулась:
— Можешь не продолжать, потому что ты поймешь, что даже такая чудачка как я не поверит в такую чушь.
Она посмотрела ему в глаза, но он словно не видел ее, и его голос был тих.
— Если он выдумал эту историю…
— Ради всего святого, — воскликнула Пэн. — То, что тебя раскрыли, лишило тебя умения лгать.
— Если он исказил правду и подделал те бумаги, тогда… тогда, возможно, как я и предполагал ранее, именно он и есть Жан-Поль.
— Во имя веры, ты тут чудишь, а вовсе не я.
Тристан, казалось, вернулся в реальность из видения, которое его посетило и снова посмотрел на нее.
— Если он — Жан-Поль, тогда — тогда, вероятно, я и есть Морган Сент-Джон. Но это имя ничего мне не говорит. И он также упомянул кого-то по имени Дери, что тоже мне ни о чем не говорит. Но, если я — Сент-Джон, то этот Дери важен для меня, — и он, вероятно, мертв. — Он смотрел ей в глаза, и его глаза смягчились.
— Несравненная Гратиана, моя прекрасная буря, я полагаю, что открыл часть правды. Послушай.
Его голос понизился и стал интимным, так, как он мурлыкал ей на ушко, когда оставался с ней наедине в уголке замка. Он всего лишь смотрел на нее, а она уже пылала. Она осторожно глядела на него, и уже начала понимать, насколько для нее небезопасно оставаться с ним наедине так долго. Моргнув, она вздрогнула, так как обнаружила, что склоняется ближе, чтобы услышать то, что он говорит и, что он касается ее лица кончиками пальцев. Она отодвинулась вне его досягаемости.
— Какие подлые чары ты сейчас на мне испытываешь? — выкрикнула она.
Его мягкое, нежное выражение лица исчезло, и он закричал ей. — Бога ради, женщина, воспользуйся здравым смыслом. Давай, отправимся на поиски этого человека и заставим его рассказать всю правду.
Ее глаза горели от невыплаканных слез, руки сжались в кулаки, и она посмотрела на него.
— Нет, это я скажу тебе правду. В этих бумагах нет и следа подделки. У Сент-Джона нет шрама, поэтому он не может быть священником. А ты можешь. Я не знаю ничего про Дерри, о котором ты говоришь, и я не отпущу тебя. Ты совершил ошибку.
Нетерпеливо дыша, Тристан проворчал:
— Какую еще ошибку?
— Ты сделал ошибку, переспав со мной.
— А ты, что не спала со мной?
Она не обратила на это внимания:
— Ты забываешь, что я видела все твое тело. Ты что, думал, что такая чудачка просто забудет про шрам? У тебя нет выхода из той ловушки, которую тебе устроил королевский уполномоченный.
— Иисус, Мария! — Тристан ударил в дверь кулаком. — Ты не можешь выслушать меня незамутненным разумом? У нас с ним почти одинаковый цвет волос и глаз и мы почти одного роста. Он мог добавить упоминание о шраме в законный уполномоченный документ, который он украл.
