Ознакомительная версия.
Кто-то сильно испугался сегодня. Если убийца и стрелявший у кабака «Первый бастион» – одно и то же лицо, этот человек в панике. Если же случившееся не имеет никакого отношения к собственно де Эмону, а причина в том, что Сезар в ходе своего расследования узнал нечто, могущее кого-то серьезно скомпрометировать, – это совсем другое. Что если Жан-Себастьян, любвеобильный покойник, тут не при чем? Что если, шатаясь по лагерю и задавая вопросы, Сезар намозолил кому-то глаза, и этот кто-то сделал неверные выводы: решил, что виконт проводит тайное армейское расследование о недостаче, о краже, о халатности или тому подобных вещах? Некто занервничал, начал следить за Сезаром, подумал, что тот пишет отчет… Тогда искали эти несуществующие бумаги. И тогда убийцей может быть кто угодно – назначение виконта на должность второго адъютанта, наверное, показалось загадочным даже офицерам. Вон Тьерри не понимает, почему полковник так трепетно обращается с новым лейтенантом, а значит, и другие, пожалуй, истолковали все по-своему. Кто? Капитан де Кормье, которому есть что скрывать? Друга, домогавшегося своей жены, он, скорее всего, не убивал, зато за душою у него могут оказаться иные прегрешения. Лейтенант Шассе, тихоня и «вареная рыба»? А Мадлена сказала, что командир он хороший, – даже она это признает. Подполковник де Рюэль, которому кто-нибудь доложил, как видел Сезара с Вивианой на берегу реки? Тогда искали доказательства их связи…
– О Господи, – пробормотал Сезар, – как же мне все это надоело.
– Что, слишком много версий? – ехидно спросил Трюшон.
Виконт потер лоб, чувствуя, как разгорается головная боль.
– И слишком. Я тут два дня, Ксавье, вел такую бурную жизнь – вам и не снилось. Вот и размышляю: это результат того, что я кому-то походя наступил на мозоль или продолжение начавшегося под Варной дела…
– Хорошо хоть не сожгли ничего, – буркнул Трюшон. Со времен дела Парижского Поджигателя журналист неприязненно относился к пожарам.
– Зато мы имеем труп.
– Жаль вашего камердинера. Хороший был человек.
– Второй адъютант! – не выдержал Тьерри, которого происходящее начало раздражать. – Что здесь такое, вы объяснитесь, наконец?!
Сезар на всякий случай глянул на его сапоги. Сухие и чистые.
– Думаю, вам лучше спросить у полковника, когда он приедет, – вежливо ответил виконт. – Я не имею полномочий об этом распространяться. Но имею полномочия у вас спросить: вы видели кого-нибудь в последние полчаса?
Тьерри несколько растерялся.
– Нет. Я присматривал за вашей служанкой, я уже сказал. Мы разговаривали, я никого не видел и не слышал.
– Разговаривали? – Сезар приподнял бровь.
Де Симон несколько смутился.
– Ну, я разговаривал. Она слушала и кивала.
Виконт огляделся еще раз, чтобы убедиться, что ничего не упустил и все как следует запомнил, и произнес:
– Хорошо. А теперь нужно навести здесь порядок, тело убрать, пол снова вымыть. Вы трое – свидетели того, что мы сейчас увидели. Посмотрите внимательно и запомните.
Де Симон поджал губы (не понравилось, видать, что Сезар командует, но виконту сейчас было не до тонкостей), окинул глазами комнату и ушел, пообещав позвать солдат. Мари, стоявшая за плечом Трюшона, выглядела растерянной и бледной. Казалось, она вот-вот заплачет.
– Ну и дела, ваша светлость! – заметил журналист. – И об этом я не могу написать ни строчки! Ну и дела!
Прошло не менее двух часов, и уже миновала полночь, когда Сезар и Трюшон, наконец, уселись за стол в чисто вымытой комнате. Труп Флорана убрали и снесли в подвал одного из домов, где хранили мертвые тела, чтобы похоронить завтра утром. Виконт имел короткое объяснение с полковником, весьма недовольным тем, что убийца до сих пор разгуливает на свободе, да еще и режет верных слуг. Поэтому Сезару пришлось пообещать завершить дело как можно скорее. Трюшон терпеливо ждал, пока закончатся все формальности, а Мари отмоет пол, стены и стол от крови Флорана. Сейчас женщина спала на своей узкой лежанке во флигеле, расстроенная и измученная. Она так ни слова и не сказала.
– Что же, – произнес Трюшон, когда виконт уселся напротив него за стол, и вино, купленное в трактире, разлили по стаканам, – говорите теперь.
И Сезар начал.
Он поведал журналисту все без утайки – даже полковник многого не знал. Рассказал о де Эмоне, любителе женщин, рассказал о женщинах и о том, что их связывало с капитаном, рассказал о его друзьях… Когда Сезар закончил говорить, бутылка опустела, нетрезвый Трюшон же пребывал в глубокой задумчивости.
– Вы правы, – сказал он, – тут все чертовски запутанно. И я понимаю, отчего вы не желаете, чтобы об этом кто-то узнал. Кроме того, что задета честь полка, есть еще и честь дам. Вы ведь и полковнику не докладывали, что его любимый капитан их обхаживал, да?
– Пока не докладывал и постараюсь в дальнейшем этого избежать.
– Я вас понимаю. Мое слово остается в силе – в конце концов, совесть у меня есть.
– Вы уникальны, Ксавье.
– Намекаете на мою профессию? Да бросьте. Совесть – вещица исключительно человеческая, либо имеется, либо – пш-ш-ш! – Трюшон неопределенно махнул рукой. – Ладно. Что мне делать?
Сезар выудил из кармана грязного мундира, который висел сейчас на спинке кресла, записку и протянул ее журналисту. Тот развернул и прочитал.
– Именно ее вы нашли в вещах де Эмона? Любопытно.
– Мне нужно знать все о том, что случилось тем вечером в Варне. А потому у вас два дела, дружище. Первое: найдете трактирщика, Флоран с ним разговаривал вчера, и расспросите. Мне нужно знать, в котором часу Задира Пьер ушел из кабака в тот вечер.
– Он не мог убить вашего камердинера.
– Нет. Но что если у него есть помощник? И что если это не связано с де Эмоном? Я не списываю лейтенанта де Бриссона со счетов, еще рано. Он мог убить капитана, будучи пьяным. А второе дело таково: мне нужно знать, с кем встречался де Эмон «в двадцать один за южным караулом». Выясните, где располагался этот южный караул и кто в нем нес службу в ту ночь. Возможно, солдаты кого-нибудь видели или слышали, или запомнили капитана де Эмона. Если интуиция меня не подводит, этот разговор очень важен. Капитан явился к Мадлене Шассе весьма взволнованным и злым, но не сказал, что его тревожит. Если причиной была всего лишь ссора с Задирой Пьером – отчего он это скрыл? Ведь мужская перебранка из-за карт – дело житейское, да и не стал бы де Эмон из-за такой ерунды беспокоиться.
– Это вы так думаете, – возразил Трюшон, – а может, капитан из-за подобных вещей как раз ужасно переживал. Вдруг он был тонкой натурой.
Сезар хмыкнул.
– Тонкая натура! Влюблен был в жену друга, спал с женой подполковника и обхаживал жену знакомого офицера – просто ради спорта, я полагаю. Куда уж тоньше.
Ознакомительная версия.
