Рейнло неохотно оторвался от губ Антонии. Должно быть, ему все же удалось сохранить крупицы рассудка. Даже в порыве безумия он не мог овладеть ею здесь, на земле. Только не в этот раз, ведь это ее первая близость с мужчиной.
Подхватив Антонию на руки, Николас стремительно взбежал по ступенькам.
В летнем домике царила темнота. На мгновение Рейнло испытал разочарование: ему не хватало света. Он хотел бы заглянуть Антонии в глаза, убедиться, что она сгорает от страсти. Как и он сам.
В следующий раз…
Прижимая к себе Антонию, он вновь поцеловал ее. Его сердце так бешено колотилось, что, казалось, он не доживет до утра. Дурманящий запах Антонии кружил ему голову. Именно такой Рейнло всегда представлял себе эту женщину: прекрасной богиней, ненасытной любовницей, готовой утолить его страсть.
Скорее благодаря везению, нежели расчету — в эту минуту Рейнло не способен был рассуждать, — он наткнулся на покрытую подушками скамью, тянувшуюся вдоль стены. Резким нетерпеливым движением опустив Антонию, он рванул вверх ее юбки, а в следующее мгновение накрыл ее своим телом.
Голос рассудка возмущенно кричал, что следует быть нежнее, но Рейнло был глух к его увещеваниям. Следуя властному зову желания, он отбросил осторожность и рассудительность. Даже слабые укоры совести, о которой он давно успел забыть, больше не задевали его. Он слишком долго добивался Антонии. Целую вечность. Но теперь эта женщина будет принадлежать ему, и на этот раз ничто его не удержит.
Дрожащая ладонь Николаса скользнула вверх по гладкому бедру Антонии и на мгновение замерла, коснувшись обнаженной плоти. У него перехватило дыхание. Безрассудная мисс Смит не надела панталоны. Слава Всевышнему. Должно быть, она знала заранее, какая участь ожидает ее.
Боже, какое безумие! Задыхаясь от страсти, Антония обвила ногами бедра Рейнло. Жаркая волна ее мускусного аромата коснулась его ноздрей, пробуждая звериный голод. Антонию захлестывало желание, об этом кричало ее тело. Николас шумно вдохнул, наполняя легкие божественным запахом женской плоти.
— Подожди… — хрипло прошептал он, пытаясь стянуть рубашку через голову.
— Нет, — простонала Антония, выгибая спину. — Довольно ждать.
Вцепившись в ворот его рубашки, она разорвала тонкий батист, прижала ладони к тяжело вздымавшейся груди и приникла губами к его пылающей коже. Зубы сдавили сосок, и у Рейнло вырвался глухой стон.
Черт побери, эта женщина его убьет. Ее жалящие поцелуи распаляли его, сводили с ума.
Ласки Рейнло стали смелее. Его палец скользнул в жаркую глубину ее лона. Тесную, тугую, бесконечно желанную. Его пронзила дрожь предвкушения. Бедра Антонии качнулись навстречу его руке, требуя, умоляя. Дрожащие пальцы Рейнло ощутили горячую влагу, сок ее желания.
Николасу потребовалась вся его воля, чтобы сдержаться. Мысли его путались, перед глазами расплывался туман. Рейнло знал, что должен медленно подвести Антонию к вершине наслаждения, прежде чем овладеет ею, но он утратил власть над собой, его обуяло яростное нетерпение. Дразнящий аромат Антонии опьянял его. Ее пылающее тело, бессвязный лепет и жаркие поцелуи выдавали безудержную страсть.
— Останови меня, — прорычал Николас, едва сознавая, что говорит. — Останови меня, прежде чем я причиню тебе боль.
— Нет, — выдохнула Антония, теснее прильнув к нему. — Никогда.
Тело ее выгнулось навстречу ласкающим пальцам Рейнло.
Она притянула его к себе и жадно прижалась губами к его губам. Рейнло никогда не встречал в женщине подобной страсти. Хриплые вздохи, рвавшиеся из груди Антонии, походили на рыдания. Ее жажда распаляла пламя, бушующее в его груди.
Рейнло одним мощным движением раздвинул стройные бедра Антонии и пронзил ее плоть.
Она снова хрипло застонала и выгнула спину. Николас закрыл глаза, захваченный ощущением небывалого восторга. Наконец-то. Казалось, он погружается в тягучий теплый мед.
Антония была самим совершенством. В ней было все, о чем он мечтал. Она принадлежала ему. Наконец-то.
Рейнло неохотно открыл глаза. В темноте он не мог разглядеть выражение ее лица, но ее хмельной аромат кружил ему голову. Антония теснее приникла к нему, обхватив руками его спину. Ее бедра выгнулись, заставляя Рейнло глубже погрузиться в ее плоть, открывая для него двери рая.
Подняв колени, Антония качнулась навстречу Рейнло. Он замер, пытаясь справиться с собой. Неподвижность грозила свести его с ума.
Николас прерывисто вздохнул и медленно отстранился, наслаждаясь скольжением в шелковистой влажной глубине. Затем, выждав одно сладостное мгновение, сделал выпад.
У Антонии вырвался вздох блаженства. Одним движением бедер, от которого сердце Рейнло глухо заколотилось о ребра, она скользнула ему навстречу.
Мир взорвался светом. Предметы вновь обрели очертания. Рейнло обдало огненной волной. Его тело задвигалось в исступленном ритме любви. Хриплые стоны Антонии воспламеняли его страсть. Сейчас ее наслаждение было для него важнее спасения души.
Она приблизилась к вершине блаженства. Рейнло сказало об этом ее тело.
Их тела сплетались и расплетались. Николас не в силах был остановиться. Кровь его кипела, жгла его огнем.
Наслаждение уже накрывало его колеблющейся волной, когда Антония затрепетала в его руках, издав пронзительный крик. Балансируя на краю блаженства, Рейнло вспомнил о данном обещании. Ему не хотелось выпускать ее из объятий, его одолевало искушение пометить эту женщину древнейшим способом, заявив свои права на нее. Но она доверилась ему.
Скрипнув зубами, Рейнло подавил желание открыть все шлюзы и, когда трепещущая Антония затихла в его руках, резко высвободился и излил семя на ее смятые юбки.
Рейнло рухнул на скамью рядом с Антонией. Грудь его тяжело вздымалась. По телу разливалась блаженная истома. Острый аромат телесных соков в воздухе мешался с запахом озерного ила и пыли, покрывавшей заброшенный летний домик.
Николас ощутил приятную легкость в голове. Ни мыслей, ни желаний, одни лишь животные чувства. Пережитое блаженство ошеломило его, погрузив в океан забвения. Но Рейнло нисколько не возражал. Забвение было для него великим даром. Как и недавнее наслаждение.
Казалось, он медленно выбирается на берег после упоительного плавания. В голове его вновь зашевелились мысли. Антония прерывисто вздохнула, словно тоже только что вернулась из иного мира. Рейнло ждал, что она заговорит, но в душе надеялся, что молчание продлится. Их близость была такой полной, что слова лишь разрушили бы хрупкое волшебство. Ему ли не знать: слова неизбежно означают спор.
