Джульетта снова взглянула на него из-под полуприкрытых век.
Это уже было явное одобрение!
– Но тогда вот это, – сказала она, поднося веер к лицу и прикладывая к уху, – означает: «Я хочу от вас избавиться».
Кружевные манжеты, падающие с ее открытых локтей, коснулись его руки. Он поймал кончик кружева и зажал между пальцами. Ему до безумия хотелось ее поцеловать.
– И в течение всего этого времени мы с вами по-прежнему беседуем.
Резким движением запястья Джульетта снова сделала движение веером. Олден отпустил кружево.
– А вот так, когда я продергиваю его сквозь ладонь, – сказала она, – означает: «Я вас ненавижу!».
Он засмеялся.
– В этой игре даже «нет» означает «да». Как правило. А от ненависти до любви, как говорится, один шаг.
– Интересная философия. – Джульетта снова продернула веер сквозь сжатую ладонь. – И награда того стоит?
– Для кого? Для меня – всегда.
– Но редко, как я могу догадываться, вашему противнику. – Она приложила веер к уху.
– Противнику?
– Ни одно другое слово здесь не подходит, разве не так? – сказала Джульетта, – Рискну предположить, что ваши любовницы всегда ваши противники.
Тело, качнувшееся рядом с ним, обострило желание, которое и без того уже было на пределе. Рискуя опасно поднять ставки, Олден решил поведать больше, что реально представляет собой тот, кто подразумевается под словом «распутник». Из честности? Едва ли! Тогда почему? Потому что раньше малейший намек на его репутацию оказывался возбуждающим? Или просто потому, что по какой-то непостижимой причине он пребывал в ярости – дикой, неконтролируемой ярости?
Сейчас риск и в самом деле был огромен. Все или ничего. Позволить ей выпрыгнуть из экипажа и послать своего соблазнителя к черту, если она пожелает?
– Борьба всегда идет сексу только на пользу, мэм, – сказал он. – Так же как укус любовницы…
У нее густо покраснела шея.
– А вы всегда расставались полюбовно?
– Было несколько сцен, которые я вспоминаю с прискорбием.
– Правда, сэр? Прошу вас, пролейте свет.
Похоже, это была самая безобразная игра, какую он когда-либо вел. Открыто признаваться, что в действительности он оставил после себя целую вереницу разбитых сердец? И это тогда, когда он просто должен победить!
– С тех пор как я вернулся из Италии, леди ругали меня, кляли – и даже хотели убить. Или за них пытались сделать это их мужья.
– Однако вы живы.
– У меня определенный дар владения шпагой. Когда вы обвинили меня в том, что я распутник, вы были правы. И вот что это означает. Я никогда не совращаю служанок. Это правда. Но когда речь идет о равной игре, я играю до победного, каковы бы ни были последствия.
– Таким образом леди рискует своим счастьем, а вы получаете удовольствие…
– Нет, это честный обмен, – сказал Олден. – Она тоже получает удовольствие, уверяю вас, мэм. – Он притронулся к ее обнаженному запястью. Кожа была в крошечных росинках влаги. Прикосновение было подобно грозовому разряду. – Но я всегда побеждаю, потому что мне всегда надоедает первому.
Глаза Джульетты были прикованы к его пальцам. Ресницы чернели в тени шляпки.
– Так это состязание – посмотреть, у кого первым сдаст сердце?
– Или посмотреть, в ком больше чистой страсти, – ответил Олден. – Сердечные дела никогда не входили в мои намерения.
Джульетта отвела взгляд. Рука, лежавшая на веере, напряглась.
– И что же, поэтому вам не так давно наскучило в компании какой-то конкретной леди?
Олден задумался на секунду. Он вспомнил о юной особе и ее неожиданном отчаянном признании в истинных чувствах к своему мужу. Тем не менее он мог ею овладеть. Тогда почему позволил уйти? Можно ли это назвать простой скукой? Собственный вопрос вызвал у него раздражение. Если не скука, то что это?
– О да, – сказал он с тихим смешком. – Очень наскучило.
– А до нее?
– Та леди хотела стать монахиней. Я избавил ее от этого заблуждения.
– После чего покинули.
– Естественно.
Да, он оставил ее. Совершенно хладнокровно. Та женщина даже не нравилась ему.
– Стало быть, леди потерпела ужасное поражение, – сказала Джульетта.
Она угадала. Когда та, которая собралась в монахини, пришла к нему с мольбой и рыданиями, у него было единственное желание – отшвырнуть ее куда-нибудь еще дальше, чем в монастырь. Такая лицемерка. Изображала из себя святость, в то время как делала все, чтобы завлечь его в постель!
– Да, – сказал он.
– Но таким образом вы тоже понесли урон, – сказала Джульетта.
Олден был настолько удивлен, что взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
– Вы так думаете?
Она смотрела ему прямо в глаза.
– В моем представлении, потеряли обе стороны, сэр. Просто вы более самолюбивы, только и всего. Вы быстрее видите приближение конца и поэтому спасаетесь первым. Несомненно, так в действительности было и с Марией. Вам никогда не хватало мужества, чтобы рисковать чем-то еще, кроме собственной гордыни.
Олден рассмеялся низким ленивым смехом и отпустил ее за подбородок.
Зачем раздражаться? Ведь он побеждает. Он ясно дал понять, что значит кокетничать с распутником, и она не запаниковала. Ее изящная шея и убранные наверх волосы были так очаровательны! Он хотел потрогать нежную белую кожу, провести пальцами по изгибу ключицы и спуститься к округлостям божественной груди. Его тело прореагировало мгновенно, и остатки гнева бесследно растворились в жгучем желании.
– А чем еще рисковать, мэм?
– О! – Джульетта взглянула на него удивительно синими глазами. – Привязанностью. Верностью. Подлинной искренностью. Любовью.
– Вам были знакомы эти эмоции?
– Нет. – Она выглядела такой целомудренной. – Но я верю в них.
– Но вам также знакомо и желание, что является более подлинным чувством, – сказал Олден. Приятная пульсация в чреслах сделала его голос чуть хриплым. – Вы его испытываете и сейчас.
– Да, – ответила она с придыханием, отводя взгляд. – К чему отрицать?
– И вы знаете – это того стоит, даже в отсутствие постоянства и любви, – сказал Олден. Приятные ощущения становились все интенсивнее, крепко держа его в тисках. – Более того, вы понимаете, что безопаснее всего реализовать этот пыл с распутником, потому что он не ожидает чего-то еще и не обещает ничего другого.
Конские копыта стучали по твердой дороге в дополнение к звяканью сбруи. Олдену было странно слышать этот невинный аккомпанемент того неистовства, что разыгралось в его крови.
– Вы так думаете? – спросила Джульетта.
– А для чего же еще вы здесь?
– Возможно, потому, что я согласна с вами. – Она учащенно дышала от волнения. – Но совсем не обязательно идти дальше этого. Если распутник попросит что-то большее, а леди отвергнет это, он забудет ее и пойдет своим путем. Если леди предпочтет, чтобы о ней забыли, так будет лучше для нее. Она вернется к своей работе и своему саду с воспоминанием о безобидной минуте собственной глупости.
