Целый день на лошади в удобной повозке – замечательная прогулка. Дженни так и просияла в радостном предвкушении.
– Поедем с Микки, а, Роуз? – обратилась она к подруге.
Роуз покачала головой, искренне огорченная:
– Я не смогу, Дженни. Обещала быть завтра на семейном пикнике, особом, не таком, как обычно. Мне нельзя отказаться.
Ликующее настроение Дженни мгновенно улетучилось. Если не поедет Роуз, то не может поехать и она. Ее ма, всегда такая покладистая, вдруг становилась непреклонной и не разрешала ей уезжать вместе с Микки, если с ними не было Альберта. А тут поездка на весь день, да еще в субботу, когда дома надо переделать кучу дел… нет, из этого ничего не получится, вопросов нет.
– Я не думаю, что мне удастся поехать, Микки, – неохотно сказала она. – Только что вспомнила, сколько дел надо сделать дома в субботу, ну, сам понимаешь…
Голос у Дженни упал, на лице было написано неимоверное страдание. Но Микки ее и не слушал. Он вскочил на ноги; возле уголков рта обозначились белые линии, в глазах пылали ярость и страдание, не менее сильное, чем у Дженни.
– Ну да, дело ясное, «это будет особый пикник»! – выкрикнул он так громко, что у изумленной Роуз глаза распахнулись чуть ли не во все лицо. – Как не особый, если ты отправляешься на прогулку с Риммингтонами. Ну вот что я тебе скажу, Роуз Сагден: хотел бы я, чтобы твои чертовы Риммингтоны никогда не появлялись на Бексайд-стрит и никто бы о них не слыхал!
Когда Микки был мальчишкой, его волосы вечно торчали во все стороны непослушными вихрами, но теперь они красиво падали на лоб, что Микки очень шло, как отметила про себя Роуз. Высокий и худой, он теперь стал таким широкоплечим и сильным на вид, что любой хорошо бы подумал, прежде чем вступить с ним в драку, а охвативший его приступ неудержимого гнева мог служить доказательством, что Микки не нуждается в серьезном поводе, чтобы ввязаться в драку самому.
– Все было ладно на улице, пока они сюда не заявились, – продолжал он, тяжело дыша и раздувая тонкие ноздри, – и не стали лезть к людям, для них не подходящим. Никому из нас в голову не вступило бы навещать их. Чего они вздумали, будто очень нужны тут?
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду… – начала было Роуз, пытаясь остановить его, далеко, впрочем, не уверенная, что не ответит на его вспышку с такой же горячностью и злостью.
Микки даже не дал ей закончить фразу.
– Это все неправильно! – продолжал он, словно Роуз и не начала говорить. – Они – это они, а мы – это мы, и нечего им прикидываться, будто нет никакой разницы, а она, разница, неизмеримая! Нечего смущать народ. Люди не понимают, на каком они свете, и это им не по нутру. – Микки запустил пятерню в волосы, к его гневу примешалась боль. – От мамы Дженни никто не отшатнулся из-за такого ее приятеля-джентльмена, как мистер Риммингтон, только потому, что он брат твоей матери, Роуз, и это всем известно. И если ты считаешь, что это не смущает женщин, которых твоя мать обшивает, то раскинь еще разок мозгами, да получше!
Роуз тоже вскочила, со страхом думая о том, что должна сейчас чувствовать Дженни.
– Ты гадости болтаешь, Микки Поррит! – выкрикнула она, хватая рукой пряди рыжих волос, которые бросил ей на лицо налетевший порыв ветра. – С какой стати людям сторониться мамы Дженни только из-за того, что она в дружеских отношениях с моим дядей. Он одинок, и она тоже…
– Одиночество тут ни при чем! – Микки с трудом удержался от порыва схватить Роуз за плечи и трясти до тех пор, пока у нее не застучат все зубы. – Он не из ее класса, ты можешь это понять? Такие люди, как твой дядя Уолтер, не должны смешиваться с такими, как мы! На что они нам сдались, спрашивается? Пускай держатся своей компании, а не шастают вынюхивать, чем пахнет там, где они никому не нужны.
Дженни заплакала, но ни Микки, ни Роуз этого не заметили.
– Ты говоришь отвратительные вещи!
Бледная, дрожащая от ярости Роуз подумала, знает ли Микки о том, что дядя Уолтер – не единственный в семье Риммингтон, кто полюбил фабричную работницу. Нет, если бы он знал о связи Уильяма и Сары Торп, он бы проболтался. Она сама не знала об этом, пока Уильям не пригласил ее на субботний пикник и не сообщил, что хочет жениться на девушке, которая работает на фабрике Латтеруорта, а живет на одной из улиц поблизости от Бексайд-стрит. И добавил, что девушка тоже приглашена на пикник.
– Ладно, хватит! – отрезал Микки, понимая, что сказал все, что хотел, и даже переборщил весьма основательно.
Едва Роуз набрала в грудь воздуха, чтобы дать ему достойный ответ, как Микки повернулся к ней спиной.
– Микки…
Он подошел к краю крыши и спрыгнул вниз. Металлические подковки башмаков высекли искры из камней на мостовой.
Как Роуз отнесется к тому, что он ей сказал, это ее дело, но Микки знал, чего он хочет от нее. Он хотел, чтобы она отвернулась от Риммингтонов. Чтобы она захотела быть с ним. Он рассказал бы ей о книге, которую читает. Эту книгу дала ему учительница.
Книга была о Новой Зеландии, с картинками. На картинках изображена была бескрайняя земля, никем не тронутая и такая прекрасная, что дух захватывало. В книге говорилось, что человек может обзавестись там овечьей фермой или работать на такой ферме. Микки родился и вырос в городе, но город находился в Йоркшире, потому Микки знал об овцах все. Работа в Новой Зеландии на овечьей ферме отлично подошла бы ему, но он не хотел ехать туда один. Он хотел, чтобы с ним поехала Роуз. Ей скоро исполнится шестнадцать, а в Брэдфорде многие девушки выходили замуж в шестнадцать лет.
– Микки!
В голосе, окликнувшем его, не было ни огорчения, ни раскаяния. Он звучал сердито, словно Роуз требовала от него извинения.
Не повернув головы, Микки глубоко засунул руки в карманы своих потрепанных брюк, а подойдя к проходу, ведущему на улицу, громко засвистел. Он не собирался просить прощения за свои слова. Он сказал ей чистую правду, от первого до последнего слова, прах его побери!
Роуз от злости топнула ногой по крыше сарая. Если Микки воображает, что она побежит за ним, то он сильно заблуждается. Она за ним не побежит ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Никогда!
Плач Дженни уже нельзя было не заметить. Роуз, обиженная на Микки за его дикую выходку и обеспокоенная перспективой завтрашнего пикника больше, чем хотела бы признать, сказала нетерпеливо:
– Перестань хныкать, Дженни. Он разозлился на меня, а не на тебя.
Дженни вздохнула и взглянула на Роуз без малейшего сочувствия, что было ей обычно не свойственно.
Роуз все еще стояла и смотрела на задний двор Пор-ритов, завешанный выстиранным бельем. Была ли в обвинениях Микки хоть крупица правды? Так ли уж неприятны и беспокойны для соседей визиты ее родственников на Бексайд-стрит? Она не могла этому поверить, вспомнив о том, как легко Гарри сошелся здесь со всеми. Быть может, насчет дяди Уолтера Микки отчасти прав… Ну а Уильям? Какой будет реакция обитателей тупичка, где живет Сара Торп, когда они узнают, кто он такой?
