Они спустились всего на несколько метров, когда до ушей донесся странный звук, похожий на порыв ветра. Внезапно сквозняк чуть не задул фонарь… Холодный воздух принес запах воды и луговой свежести. Еще несколько шагов – и перед ними засиял лунный свет. Через узкое отверстие, пробитое в меловом утесе, они выбрались на каменную площадку прямо над рекой.
Ночь казалась удивительно тихой – небо усыпали звезды, черные массивы леса расстилались внизу, прямо под ногами чернели непроглядные воды реки. Николетт с удивлением огляделась, подняла глаза вверх. Словно в тумане, на меловом холме высилась крепость – казалось, в ней живут привидения. Неожиданно девушка подумала о том, что ее судьба могла бы сложиться совсем иначе, если бы тюремщиком оказался не де Фонтен, а кто-нибудь другой.
– Вы отнеслись ко мне по-доброму. Я хочу сказать, что ничего не знаю о том, были ли Готье и Пьер любовниками Жанны и Бланш. Ваши друзья нередко приходили в сады Несле, но там было и много других молодых людей. Да, мы играли в догонялки… что касается колец, которые нам подарила Изабелла, вряд ли эти чертовы кольца были дороги моим невесткам. Но я уверена, эти кольца не были даром любви. Помню, какой-то музыкант, которого я никогда раньше не видела, предложил объявить пресловутые кольца призами для тех, кто окажется быстрее всех. Вот и все, что я помню.
В этот момент Лэр поверил всему, что сказала Николетт. Если она не будет принадлежать ему… Он просто умрет. В ее глазах тоже светилась страсть. Кому какое дело? Разве они не наказаны за то, чего не совершали?
– Скоро, – сказал Лэр, – ночи будут очень холодными. В вашей комнате вряд ли будет тепло. Вы сможете жить в комнате этажом ниже.
В его словах был скрытый смысл, который она не могла не уловить. И сейчас он ждал ответа.
Николетт замерла. Она давно знала, что Лэр попросит ее… Но что больше всего поразило – она сама хотела быть рядом с ним.
– Я должна спать с вами?
Ее внезапная откровенность смутила его. Лэр отвернулся. На горизонте высветилась тонкая полоска зари.
– Если только вы захотите. Я ни к чему вас не принуждаю.
Она с дразнящей насмешкой глянула на Лэра:
– А если бы я осталась под замком, кого бы вы выбрали? Дору? Жозину?
Он улыбнулся, пытаясь обдумать варианты защиты. Пухлая маленькая Дора – о ней он даже не думал. И, конечно, не Жозина – плоская и бесцветная, как старый ковер.
– Вы считаете, женщины – единственное, что занимает мои мысли?
– Вы вряд ли отличаетесь от других мужчин.
– Какая бессердечная мысль! Особенно после того, как вы видели меня без одежды, – в его голосе прозвучали игривые нотки, без капли злобы или раздражения. – Идите сюда! – Николетт подошла ближе. – Смотрите, как величественно встает солнце.
Холмы, река становились все отчетливей, ожидая новый день. Лэр положил руку на плечи Николетт, направляя ее взгляд на дальние горы.
– Видите?
Первые робкие лучи коснулись холмов. Близость его тела, тепло руки, лежащей на ее плече, прикосновение упругого мужского бедра… Странные мысли возникали у нее в голове. Сердце, казалось, зажглось яростным огнем. Словно вторя ее чувствам, пламя зари охватило полоску горизонта, коснувшись холмов над рекой.
Каждую ночь Лэру снились эти длинные бархатные ресницы, нежная кожа…
– О чем вы думаете? – спросил он.
– Ни о чем.
– Нет, скажите.
Что она может ответить? Она сама не понимает, не узнает себя. Боль – щемящая, светлая боль – сжимает сердце, мешает дышать. И страх, что в решающий миг она ощутит то же отвращение, которое испытала в первую брачную ночь. Она хорошо помнила смех Жанны, с которой поделилась своей бедой. Может быть, Луи просто несостоятелен, а может быть, виновата сама Николетт, сказала тогда Жанна. Свет все сильнее заливал вершины гор.
– Я боюсь.
– Меня? Я никогда не причиню вам вреда. Николетт покачала головой, разрешая ему обнять себя. Лэр смотрел ей прямо в глаза.
– Тогда чего? – спросил он, улыбаясь. Ее глаза наполнились слезами.
– Вы не знаете меня…
Странный ответ заставил его наклониться. Губы Лэра скользнули к нежному рту девушки – он только хотел поддержать ее, придать уверенности, отогнать страх. Но неожиданно тонкая рука обвила его шею и Николетт всем телом прижалась к нему. Лэр вздрогнул от страсти, он даже забыл, что хотел ей сказать… его руки непроизвольно заскользили по ее бедрам, нежно касаясь округлых изгибов, затем прижали ее так крепко, что девушка вскрикнула. Его сила больше не несла страха. Никогда еще Николетт не было так хорошо.
В брачную ночь Луи пришел к жене, чтобы исполнить свой супружеский долг, навалился на нее без всяких объятий, без капли нежности.
А сейчас тело Николетт свела сладкая судорога, в груди закололо, странная пульсация пронзила низ живота. Но когда его язык проник сквозь полуоткрытые губы и полукрик-полушепот сорвался с ее губ, сладкое волнение вновь превратилось в страх: она должна, должна остановиться. Уже не будет пути назад. В смятении Николетт освободилась.
Руки Лэра продолжали ласкать, но он не удерживал силой. Теплое неровное дыхание вздымало грудь…
Рассвет коснулся их лиц. Какое-то время они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Свет ширился, солнечные волны накатывались на двух растерянных молодых людей.
Когда он нашел в себе силы хоть что-то сказать, его голос был еле слышен.
– Ты слишком соблазнительна, – Лэр нежно провел рукой по щеке девушки. – Нам пора назад. Путь неблизкий.
Николетт молча кивнула. Приступ страха, который охватил ее в его объятиях, сменился смятением, которое мучило ее стыдливое тело.
Пока они шли по темному переходу, Николетт в глубине души ясно почувствовала: слишком поздно, она будет принадлежать ему. Это неизбежно.
Еще не войдя в комнату, они услышали стук в дверь, который довольно далеко проник в черную мглу коридора. За дверью оказался Альбер – рыжие волосы взъерошены, весь – само волнение.
– Он здесь! – выдохнул юноша. – Симон Карл и тридцать всадников! У ворот! Он ругается, как черт, и требует освобождения своего шурина! Иначе – осада!
Лэр закрыл потайную дверь, задрапировал ее обивкой. Все трое заторопились вниз по лестнице. Когда они достигли двора, на стене уже собрались зрители. Лэр де Фонтен, перепрыгивая через две-три ступени, побежал вверх по каменной лестнице, ведущей на смотровую площадку сторожевой башни. Альбер бросился за ним. Николетт, подобрав тяжелые, намокшие по подолу юбки, начала взбираться следом.
На верхней части стены уже стояла целая толпа – крестьяне и солдаты. Николетт увидела побледневших, испуганных Дору и Жозину, где-то рядом мелькнула лысая голова повара.
