– Да, уволили. – Джульет стало легче оттого, что она оказалась не единственным человеком, который считал ее увольнение неожиданным и абсолютно необоснованным, не говоря уже о несправедливости.
– Они не смели увольнять вас после того, как вы так много сделали, работая над «кодом Э»! – возмущался мистер Хабернети. – И о чем только думает его светлость?
Леди Первилл подошла к стулу и со злостью схватила свой плащ.
– Это не его светлость уволил меня.
– А кто еще знает, что вы сотрудничаете с министерством иностранных дел?
Джульет подняла бровь, и Джеймс, ахнув, посмотрел на стол Шеймуса.
– Не он.
– Он! В некотором смысле. – Джульет взяла ридикюль и начала собирать свои книги, лежавшие на столе. – Он сказал его светлости, что уйдет в отставку, если здесь останусь.
– Почему мистер Маккаррен сделал такую ужасную вещь? Вы так успешно трудились.
Леди Первилл пожала плечами, как будто не зная причины, и из ее рук чуть не выпали книги.
– Спросите мистера Маккаррена.
– О, позвольте мне уложить ваши вещи, леди Джульет, – предложил секретарь так заботливо, что она кивнула.
– Отошлите их в дом леди Фелисити Апплтон, пожалуйста, и спасибо вам за все, Джеймс. Было приятно работать с вами.
Мистер Хабернети улыбнулся, а Джульет, подходя к дверям, обернулась и посмотрела на секретаря и на совершенно пустой стол Шеймуса Маккаррена.
К концу дня Шеймус решился вернуться в свой кабинет в надежде, что там никого нет и он сможет спокойно собрать свои вещи.
Но ничего из этого не вышло.
– Добрый день, Джеймс, – сказал он, обращаясь к спине мистера Хабернети, укладывавшего содержимое стола Джульет в деревянный сундучок. – Что это выделаете?
– Добрый день, мистер Маккаррен. – Обычно доброжелательный голос помощника прозвучал резко и далеко не дружелюбно. – Сегодня утром я говорил с его светлостью, – продолжат секретарь, все еще не оборачиваясь к нему. – И я освобождаю стол леди Джульет по ее просьбе.
– Стол леди Джульет? – Джеймс все перепутал. – Нет, уходит не леди Джульет, а…
При этих словах сундучок захлопнулся, и Джеймс подошел к нему, всем своим видом выражая разочарование.
– Должен сказать, что эта новость расстроила меня, поскольку я своими глазами видел, какие старания прилагала леди Первилл, расшифровывая этот последний французский код.
Шеймус почувствовал себя так, словно ему нанесли удар ниже пояса, но он не мог объяснить, что заставляло его бежать из этого кабинета, бежать подальше от Джульет.
– Я тоже это видел, вот почему я и попросил его светлость о моей отставке, – объяснил мистер Маккаррен, стараясь, чтобы это звучало убедительно.
– Вы уволились?
– Да, – сердито подтвердил он. – Вы убираете вещи не с того стола.
– Но позвольте. – Джеймс смотрел на сундучок на столе Джульет так, как будто не понимал, кто его туда поставил. – Его светлость сказал, что леди Первилл покидает министерство и возвращается к образу жизни, более соответствующему ее положению в обществе.
О черт! Фокон устранил причину его отставки. Потрясенный, он опустился в кресло Джульет, а Джеймс продолжал говорить:
– Но должен сказать, непохоже, что леди Первилл желала вернуться к праздному образу жизни. Она была просто в бешенстве.
Мистер Хабернети посмотрел на него, и Шеймус постарался выдержать его взгляд.
– Давайте покончим с этим, – вздохнул Шеймус. Он был уверен, что поступил правильно. – Фокон принял решение. – А он, Шеймус, сделает все возможное и постарается убедить старого лорда, что тот сделал неправильный выбор.
– Да, мистер Маккаррен. – Холодность официального тона помощника подчеркнула дистанцию, появившуюся между ними.
Остаток этого очень длинного дня Шеймус провел в спорах с Фоконом и изучении «кода Э». Отвлекающий фактор был устранен, и Старик отказывался вернуть Джульет, предоставляя мистеру Маккаррену одному ломать голову над этим шифром.
Это явно был шантаж в чистом виде. Шеймус вполне мог бы сказать, что отказывается от задания, но он знал, что это дорого обойдется британским войскам.
В шесть часов мистер Маккаррен взял плащ и, злой и растерянный, направился к конюшне. Он потребовал свою лошадь и, чтобы прочистить мозги, поехал через Сент-Джеймс-парк.
Казалось, само отсутствие Джульет не позволяло ему думать ни о чем и ни о ком, кроме нее.
Конечно, старый лорд был прав. Она вернулась в тот круг, к которому принадлежала, в объятия высшего общества, где была защищена от таких отвратительных вещей, как война и смерть… и от него.
Шеймус закрыл глаза, зная, как легко было бы соблазнить ее и как ему этого хотелось.
В самом дурном настроении он спрыгнул с лошади, поднялся по ступеням своего дома и сразу же принял горячую ванну. Но это не помогло; каждый раз, закрывая глаза, Шеймус видел ее лицо, чувствовал прикосновение ее губ к своим губам. Он сел обедать, и в тишине ему слышался ее голос.
Шеймус положил в рот кусок баранины и рассеянно принялся жевать его.
Он действительно слышал ее голос!
Отодвинув стул, он тихо подошел к двери, прислушиваясь к шуму в холле.
– Боюсь, мистера Маккаррена сегодня вечером нет дома, леди Джульет, – согласно его приказаниям объяснял осаждаемый ею его дворецкий.
Шеймус приник ухом к двери, чтобы не пропустить ни единого слова, сказанного леди.
– Я уверена, если бы мистер Маккаррен знал, что я здесь, – Джульет явно сердилась, – он был бы рад меня видеть.
Ничто не могло быть дальше от истины, чем это заявление.
– Прошу прощения, миледи.
– Вы хотите сказать… что отказываетесь доложить мистеру Маккаррену о моем присутствии в его доме?
Шеймус почти воочию видел языки пламени, вырывавшиеся при этих словах из ее ноздрей.
– Как я уже сказал, – держал оборону храбрый дворецкий, – мистера Маккаррена сегодня вечером нет дома.
– Я знаю, мистер Маккаррен дома, я чувствую запах его обеда!
Шеймус взглянул на тарелку с благоухающим куском баранины и на цыпочках вернулся на свое место за столом, чтобы эта маленькая женщина не услышала его и не ворвалась в столовую в сопровождении его слуг, пыкио-шихся удержать ее.
– Возможно, если вы зайдете завтра…
Наступила долгая тишина, и Шеймус смотрел на бронзовую ручку двери, ожидая, что она вот-вот повернется.
– Нет, – сказала Джульет. – Не думаю, то я зайду завтра.
Входная дверь закрылась, и мистер Маккаррен с облегчением вздохнул. У него был длинный тяжелый день, и все, что ему хотелось, это закончить свой обед и лечь спать.
Шеймус как раз взялся за серебряную ложку, чтобы насладиться десертом, когда в окно влетел белый кирпич. Он прокатился, оставляя глубокую царапину по всей длине нового стола красного дерева, и остановился в трех дюймах от заварного крема, все еще дрожавшего от удара по теперь уже погубленному столу.
