— Эванджелина не убивала моего брата, Моргана, — покачал головой Роуэн. — Она ни в чем не виновата. Это я попросил ее последить за племянницей, чтобы с ней ничего не случилось. Сейчас я пригласил ее для того, чтобы она рассказала о своем опыте. Мы должны узнать, нет ли у них гримории[2] и не предпринимает ли кто попыток освободить темного властелина. Дело в том, что из трех книг две утеряны.
Эванджелина остановилась между Гейбриелом и Роуэном и, склонив голову, слушала короля. Темные волосы падали на лицо, и Сирена не могла видеть лица бывшей служанки. Но это даже хорошо, решила она. Сирена так давно не видела свою подругу, так соскучилась по ней, что боялась не сдержать эмоций.
Сирена не понаслышке знала, насколько это унизительно — так оправдываться, и ей было очень жаль, что она не может успокоить Эванджелину, как та в свое время успокаивала ее саму.
— Ее мать, Андора, давным-давно украла у нас гриморию, чтобы с ее помощью освободить темных лордов и поднять их против Татианны, — сердито проговорила Моргана. — Роуэн, неужели вы доверяете ей? Ее судить надо!
Моргана была настроена против Эванджелины с самого первого дня, когда встретила ее, и Сирена ничего не могла с этим поделать. Но теперь, кажется, у нее появилась возможность защитить Эванджелину.
— Перестаньте, Моргана, — сказала Сирена. — Моя служанка не убивала отца. Отец явился ко мне с ангелами и назвал имя убийцы, передав меч Нуады.
Эванджелина в изумлении уставилась на Сирену, а ее мачеха и дядя от удивления разинули рты.
Эйдан почувствовал, как ему на затылок легла рука, и зеленоватая вода обожгла его лицо холодом. Он вырвался из ледяных объятий, вцепился в деревянные перила, вырвался и с удовлетворением услышал, с каким грохотом обидчик упал на палубу.
Прислонившись к перилам, Эйдан дышал полной грудью и не мог надышаться. Наконец дыхание успокоилось, и он покачал головой, словно тюлень-переросток. Отбросив с лица волосы, Эйдан впился взглядом в лицо Гэвина.
— Ты что, спятил?! — проговорил он и вновь опустился на деревянный помост. — Впрочем, я и так знаю ответ.
— Ты слышал, Дональд, наш лорд пытается шутить! Возможно, нам следует его утопить на обратном пути. И так от него житья нет.
Гэвин поднялся, но, поскользнувшись на мокрых досках, упал на спину.
— Ты зеленый, как платье Бет. Мы вовсе не хотим утопить тебя. Просто от твоей рубашки отвратительно пахнет.
Эйдан поднес рукав к носу и фыркнул.
— И правда, — сказал он. — Если бы вы позволили мне хотя бы искупаться, прежде чем выкрали, я, возможно, не оскорблял бы вас.
Гэвин уже сидел на дощатой палубе около Эйдана.
— Если бы мы не поторопили тебя, ты бы передумал, как это было пару недель назад и еще раньше, — произнес Гэвин, внимательно глядя в задумчивое лицо Эйдана.
— Что-то случилось, — ответил Эйдан. — Лахлан никогда не уходил так далеко.
— Ты должен найти его, Эйдан, — заговорил Гэвин. — Если с ним что-то случится, я не прощу себе этого.
Эйдан вдохнул полной грудью морской воздух и посмотрел, как встает солнце над сверкающими бирюзой волнами. «Гэвин прав, — подумал Эйдан. — Лахлану следовало прислушаться к людям, предложившим ему плыть в Данвеган».
Эйдан провел рукой по лицу и вдруг понял, что небольшая бородка разрослась в косматую бороду, в которой утопала все пятерня. Он выругался и поднес к бороде клинок, а сидевший напротив Гэвин сложил руки на груди и насмешливо произнес:
— Да, отросла прилично. Одна надежда на то, что жена моего кузена возьмет тебя в свои руки.
— Пока вы балагурили, всю работу делал я, — недовольно сообщил Дональд. — Мы подходим к мелководью.
Подтянув ноги, Эйдан встал и перегнулся через невысокий борт. Данвеган теперь был виден, он как будто золотом мерцал в полуденном солнце справа. А внизу меж валунов, отчетливо видимых в совершенно прозрачных водах, пряла пряжу юркая форель.
— Дональд, ты ведешь нас на мель! — воскликнул Эйдан.
Гэвин наклонился и, кивнув, произнес:
— Верно, но это нам на пользу.
— Что?! — взревел Эйдан. — Вода ледяная, мы в лиге от берега!
— Но ты плаваешь, как рыба, — пожал плечами Гэвин. — Кроме того, ванна никому не помешает.
— Мне она точно не нужна, — сказал Эйдан и тут же из-за тяжелой мокрой одежды свалился за борт.
Однако спустя мгновение уже стоял на камнях, держась за борт.
— Вы хотите угробить меня, — едва сдерживаясь, проговорил Эйдан.
Гэвин захихикал, шевеля худыми ногами.
— В этих сапогах мы потонем. Врагам даже не придется топить нас.
Эйдан почувствовал, как в ледяной воде сводит мышцы. Он больше не мог стоять в воде и обмениваться оскорблениями с двумя дураками, нависшими над бортом. Однако изрядно потяжелевшие сапоги сбросить не удавалось. Оставалось лишь толкать лодку вперед, где было мельче.
Путь на скалистый берег оказался дольше и мучительнее, чем Эйдан себе представлял. Что ж, Гэвин прав в одном — врагам не придется даже их разбивать. Они уже были разбиты. С трудом вытащив лодку на камни, Эйдан упал на спину. Его сердце молотом билось в груди, он задыхался. Чувствуя, что силы покидают его, Эйдан закрыл глаза. Ему нужно хоть немного отдохнуть, прежде чем он предстанет перед своим кузеном Рори и его семьей. Глаза он открыл потому, что кто-то деловито раскладывал на нем камешки. Эйдан увидел, что на него удивленно смотрят два маленьких человечка, один белокурый, другой темноволосый.
— Он не мертвый, Джимми, — услышал он голос темноволосого.
— Да живой я, — сказал Эйдан, пытаясь сесть.
Камни и песок посыпались с его груди.
— Джимми, он съест нас!
— Не съест, Алекс, — услышал Эйдан и тут же получил удар палкой.
Белокурый бил его по голове и плечам.
— Да перестань ты, черт! — поднял Эйдан руку, чтобы защититься.
Второй рукой он попытался поймать темноволосого, но тот оказался проворнее. Невдалеке зазвучал смех, и Эйдану оставалось лишь звать на помощь.
— Джимми, Алекс, перестаньте бить дядю Эйдана, — раздался голос кузена, который смеялся.
Эйдан медленно опустил руки и уставился на Рори.
— Я и не знал, что эти чертенята твои, — удивленно проговорил он, поднимаясь на ноги и стряхивая с груди камешки и песок. — К тому же я им скорее кузен, чем дядя.
Рори пожал плечами.
— Кузен у них Йен, так что тебе мы присвоили почетное звание дяди, — сказал он, жестом указав на чертенят, которые перешептывались.
Сложив на груди руки, он произнес, обращаясь к детям:
