– Вас в самом деле волнует ее судьба? – Лиззи отчаянно надеялась, что он действительно сострадал трагедии бедной заблудшей души – пусть даже и дочери «мелкого лавочника».
– Конечно, волнует, – без колебаний ответил Джеффри. – Хайтауэр воспользовался ею и отшвырнул как надоевшую игрушку. Она никогда не сможет вернуться к прежней жизни. – Он обвел взглядом огромный зал, прекрасно одетых людей, танцевавших под дивную музыку, и столы с изысканными яствами. – А если бы и смогла, то разве была бы счастлива после того, как вкусила богатства и роскоши?
– Думаю, если бы я оказалась в такой ситуации, – проговорила Лиззи, – то для меня было бы самым страшным узнать, что он всего лишь забавлялся и совсем не любил меня.
– Разумеется, – согласился Джеффри. – Вы всегда ставите во главу угла любовь, не так ли? – Его слова прозвучали как обвинение.
– Джеффри, прошу вас, не надо, – взмолилась Лиззи. – Неужели мы снова вернемся к спорам и взаимным упрекам?
Однако он опять удивил ее.
– Вы меня не так поняли. Я не собирался… – Джеффри запнулся и покачал головой. – Я был не прав. Вам с Эдвардом выпало редкое счастье. – Он взял ее за руку. – Хотел бы я знать, каково это – любить и быть любимым по-настоящему.
Сколько раз, глядя на Рию и Эдварда, Лиззи говорила себе то же самое. Но она не могла сказать об этом Джеффри и молча смотрела на него, чувствуя, как слезы застилают ей глаза, и предоставляя ему по-своему истолковать ее молчание.
– Возможно, когда-нибудь вы полюбите вновь, – сказал он тихо.
В этот момент возник краткий перерыв между танцами. Музыка смолкла, и Лиззи показалось, что в зале не было никого, кроме нее и Джеффри, связанных невидимой нитью.
Но вскоре оркестр заиграл снова, и они оба словно очнулись. Джеффри выпустил ее руку, на мгновение прикрыл глаза и вздохнул – как будто пытался восстановить душевное равновесие.
Лиззи же заморгала, прогоняя навернувшиеся на глаза слезы. «Хватит, – сказала она себе, – пора вспомнить, что я – Рия Сомервилл».
– Боюсь, мое время прошло, – проговорила она с улыбкой. – Однако я слышала, что вы готовитесь предстать перед алтарем.
Джеффри покачал головой:
– Не слишком доверяйте светским сплетням.
– Разве вы не собираетесь сделать предложение мисс… некой достойной юной леди?
– Нет, – произнес он. И не то в шутку, не то всерьез добавил: – Я подожду, когда во главу угла станет любовь.
Значит, он пока не торопился жениться? Опасаясь выдать свою радость, Лиззи отвернулась и принялась наблюдать за танцующими.
Среди них был и Фредди, и она заметила, что он двигался несколько скованно и как-то странно держал левую руку.
– У мистера Хайтауэра что-то с рукой?
– Последствия ранения, которое он получил пять лет назад, незадолго до свадьбы.
– Он был ранен? Как это произошло? – спросила Лиззи, заранее зная ответ.
Джеффри пожал плечами:
– Понятия не имею. Кто-то говорит, что он неудачно сходил на охоту, а кто-то – что дрался на дуэли. По мне, второе больше похоже на правду. Вероятно, он скомпрометировал очередную юную особу и навлек на себя гнев ее отца или мужа. По одной из версий, на дуэли присутствовал Джеймс. Впрочем, до сих пор никому не удалось вытянуть из него ни слова.
Внезапно у Лиззи в ушах зазвучал голос Тома: «С ним был секундант, изнеженный светский щеголь. Увидев, как Хайтауэр, истекая кровью, рухнул на землю, он принялся истерически вопить и, кажется, сам едва не потерял сознание от страха».
Неужели Том говорил про Джеймса? Господи, как тесен мир!
– Что с вами? У вас опять закружилась голова? – встревожился Джеффри.
Лиззи вдруг захотелось признаться ему во всем прямо здесь и сейчас, но она подавила это безумное желание.
– Я просто пыталась вообразить, как Джеймс целых пять лет что-то держал в секрете. Такое никак не укладывается в моей бедной голове…
Джеффри улыбнулся.
– Может быть, не стоит подвергать ее дальнейшим испытаниям? Позвольте, я отвезу вас домой.
Уехать? Или остаться? Лиззи посмотрела в зал, наткнулась на пристальный взгляд Фредди и тут же отвела глаза.
– Благодарю вас, – ответила она. – Я с радостью воспользуюсь вашим предложением. Только сначала мне надо предупредить бабушку.
Джеффри встал:
– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы подали экипаж, и буду ждать вас в холле.
Леди Торнборо увлеченно беседовала с миссис Паддингтон. Увидев Лиззи, обе дамы повернулись к ней.
– Рия, дорогая, как ты себя чувствуешь? – спросила леди Торнборо. – Меня беспокоит твоя бледность.
– У меня опять закружилась голова. Если вы не возражаете, я хотела бы уехать.
– Как же так?! – воскликнула миссис Паддингтон. – Ведь бал в самом разгаре…
– Я не стану рисковать твоим здоровьем, – решительно заявила леди Торнборо. – Мы немедленно отправимся домой.
– Бабушка, прошу вас, останьтесь. Мне не хочется доставлять вам лишние хлопоты. Джеффри любезно предложил отвезти меня.
Леди Торнборо на секунду задумалась и согласилась.
Уходя, Лиззи услышала, как миссис Паддингтон сказала:
– Если бы она в свое время обвенчалась со старшим сыном, то сейчас была бы богатой вдовой.
Лиззи остановилась – будто бы для того, чтобы поправить перчатки. Ей очень хотелось услышать ответ леди Торнборо.
– Моя Рия ни в чем не будет нуждаться. Я позабочусь об этом.
– Она еще молода. Вы не думаете подобрать для нее подходящую партию? – осведомилась миссис Паддингтон.
– Мы не должны торопиться. Ее супруг скончался два года назад, но она по-прежнему оплакивает его, – сообщила леди Торнборо.
– Сегодня они с лордом Сомервиллом так хорошо танцевали… Какая жалость, что она не может выйти за него замуж.
Лиззи нашла на перчатке еще одну пуговицу, которую «требовалось» застегнуть. Интересно, что на сей раз ответит леди Торнборо? Несколько дней назад Джеймс сказал то же самое, и она резко одернула его. Но Джеймс шутил, а миссис Паддингтон говорила вполне серьезно.
– В самом деле, жаль, – согласилась леди Торнборо. – Лорд Сомервилл в высшей степени достойный человек. Куда более вдумчивый и ответственный, чем его братья, упокой Господи их души.
Вполне разделяя мнение леди Торнборо, Лиззи мысленно вздохнула, оставила в покое перчатки и быстро направилась к выходу.
Из бального зала доносилась мелодия вальса. Лиззи закрыла глаза и, чуть покачиваясь в такт музыке, невольно вспомнила, как в Вене впервые в жизни услышала настоящий оркестр. Это было божественно.
– Миссис Сомервилл, позвольте еще раз выразить вам мое восхищение, – раздался у нее над ухом вкрадчивый голос Фредди.
