— Вполне возможно, что встречались. Но это могло быть только до того, как его отца свергли с трона. А тебе тогда было… около трех лет. Я сомневаюсь, что ты могла его запомнить.
— Да, я и в самом деле такого не припоминаю. Какой он? Такой же бесхребетный, как Генрих?
— Обычный юноша, помешанный на лошадях и сражениях. Во всяком случае, он был таким, когда я в последний раз его видела.
Личность Эдуарда Ланкастера меня особо не интересовала, поэтому я затронула гораздо более интересующую меня тему.
— Когда Людовик спросил папу, собирается ли он предъявлять права на трон, отец согласился с тем, что такое право у него есть. Это правда? И почему он не хочет этим воспользоваться?
— Его права на престол не слишком весомы. — Графиня устроилась поудобнее. — Но они ни для кого не являются секретом. Бабушку твоего отца, умершую задолго до твоего рождения, звали леди Джоанна Бофор. Ее отцом был Джон Гонт, один из сыновей Эдуарда III. Джон был женат три раза. Его третью жену звали Екатерина Суинфорд. На протяжении двадцати лет она была его любовницей.
— Скандал? — оживилась я.
Графиня улыбнулась.
— Это действительно был скандал. Она была вдовой и гувернанткой дочерей Джона от первого брака. Совершенно неподходящая кандидатура, но их любовь оказалась прочной и нерушимой, и в конце концов Джон на ней женился. Прежде чем они вступили в законный брак, у них родилось четверо детей. Джоанна была одной из их дочерей. Эти дети носили фамилию Бофор, по названию поместья, которым Джон некогда владел во Франции. Поэтому Бофоры приходятся нам родственниками.
У меня и в самом деле было множество дядюшек и тетушек с такой фамилией.
— Сначала все эти дети считались незаконнорожденными, — продолжала мама, — но после свадьбы родителей их права узаконили.
— Так, значит, папа имеет право на трон? — от возбуждения я подпрыгнула в кровати.
— Не совсем, — осадила меня графиня. — Excepta dignitate regali.
Я довольно неплохо владела латынью и без труда перевела: «Законнорожденный, но не имеющий права на корону». Зато теперь я знала, что в моих жилах течет королевская кровь.
— Папа очень гордый человек, — заметила я.
— Покажи мне хоть одного Невилля, который не был бы гордым. Но его гордости действительно был нанесен чувствительный удар, когда король приблизил к себе Вудвиллей.
— Это подтолкнуло его к измене?
Наконец-то я начала хоть что-то понимать.
— Да.
— Значит, мне никогда не быть королевой Англии? — Ситуация несколько прояснилась, и я могла позволить себе озорство. Надменно вздернув подбородок, я провела по волосам рукой, имитируя жест, которым королева поправляла свое покрывало. — Тебе не кажется, что корона пошла бы мне не меньше, чем Елизавете Вудвилль?
Это глупое легкомыслие не заслуживало серьезного ответа. И все же я его получила.
— Кажется, — кивнула мама. — По рождению ты уж точно выше ее!
Мне показалось, что по лицу графини пробежала тень. Но мое дерзкое подражание королеве заставило ее улыбнуться, поэтому я списала все на игру теней.
— Эта анжуйская тетка ни за что не доверится графу. Я это точно знаю. — В голосе Изабеллы, склонившейся над отороченной мехом манжетой нового платья, прозвучало самодовольство. — Она не захочет и слышать об этом вторжении, и Людовику придется поддержать папин план сделать королем Кларенса. И это будет правильно, — добавила она, демонстрируя совершенно неуместную преданность супругу.
— Изабелла! — Ее тупое упрямство вызывало у меня раздражение, и я с трудом сдерживала его. Даже я понимала, что Кларенсу лучше забыть о короне. — Ну конечно же, она уступит, если только всерьез мечтает о возвращении в Англию. Без Людовика она туда никак не попадет. Да и без графа тоже.
— Что ты в этом понимаешь! — Уголки губ моей сестры обиженно опустились.
— Я знаю, что Маргарита не получит желаемого, если не согласится объединиться с графом. И ты это тоже знаешь! Более того, ты не должна называть ее анжуйской теткой. Если мы собираемся стать истинными сторонниками Ланкастеров, ее следует называть королевой Маргаритой.
— И не подумаю.
— Ты обязана это сделать, — теряя терпение, произнесла я. — Разве ты не понимаешь…
— Но ведь это уничтожит все шансы Кларенса. И я ничем не могу ему помочь. — Это вырвалось как вопль отчаяния, и на соболиный мех брызнули слезы.
— Возможно. Но слезами горю не поможешь. И ты ни в чем не виновата.
— Но он разочарован и раздражен. И я потеряла ребенка…
Чем и объяснялось ее взвинченное состояние. Я мысленно прокляла этого тщеславного и самодовольного типа. Рядом с ним Изабелла была обречена всю жизнь выслушивать жалобы, мириться с вспышками злобы и желчной критикой в свой адрес. Причину всех своих неудач он будет искать в ком угодно, только не в себе. Я села рядом с сестрой и крепко обняла ее за плечи. За последние недели у ее рта залегли морщинки, говорившие о постоянной тревоге и напряжении. Она склонила голову мне на плечо, как будто ища утешения, но затем оттолкнула меня и вновь погрузилась в мрачное уныние.
— Я не могу поверить в то, что Кларенс никогда не станет королем. Я отказываюсь в это верить.
Я вздохнула. Я верила в это весьма охотно. Но я ничего не сказала, а лишь слегка пожала сестре руку. Даже мне было ясно, что Кларенс успел всех утомить своими жалобами и претензиями. Я предложила Изабелле поиграть в карты, изо всех сил стараясь ее развлечь, а заодно забыть о собственном несчастье, вызванном новостью, доставленной сегодня утром нашим гонцом.
— Расскажите мне о его светлости Глостере. У вас есть какая-нибудь информация о нем?
Гонец примчался с предостережением, присланным графу его братом Монтегю. «Даже и не думай сейчас вторгаться в Англию». Эдуард заподозрил, что мы можем переметнуться на сторону Ланкастеров, и начал собирать огромную армию и флот, способные противостоять нашему возвращению. Королева опять была беременна. Во всех церквях шли мессы. Священники молились о том, чтобы у нее наконец родился сын. О Ричарде не упоминалось. Да и зачем? Тем не менее я последовала за гонцом и, догнав его у выхода из замка, дернула за рукав.
Он взглянул на меня сверху вниз и уже хотел отмахнуться, как вдруг понял, кто я такая.
— Что именно вас интересует, леди?
Все!
— Где он? Чем он занимается? Благоволит ли к нему король?
Гонец решил удовлетворить мое любопытство.
— Герцог постоянно находится рядом с королем, который безгранично ему доверяет, леди. Его авторитет растет день ото дня вместе с приобретаемым опытом.
