Едва старая дуреха ушла, как его галантная улыбка мгновенно увяла. Полицейские, конечно, уже забрали отсюда все, что сочли важным, однако он мог бы побиться об заклад, что Ричард Мэйтленд не из тех людей, что оставляют на виду что-либо ценное. Впрочем, это лишь предположение, а опыт научил его никогда не полагаться на свои выводы, не проверив их на практике. Он прекрасно знал, что у них с Мэйтлендом много общего. И если б Мэйтленд оказался вдруг на его месте, тоже непременно пришел бы сюда.
Сейчас, четыре дня спустя, поиски Мэйтленда велись уже без прежнего запала — точнее было бы сказать, что след беглеца остыл. Правда, конные патрули метались как одержимые по всей стране, обшаривая те места, где якобы видели Мэйтленда или его бывшего телохранителя, но в этих поисках не было никакой системы, ничего, что могло бы и впрямь навести на след. Известно было только, что Мэйтленд укрывался в заброшенном домике в окрестностях Челси, а потом ускользнул оттуда в лодке. Лишь на следующее утро лодку обнаружили под причалом в Воксхилле. Там след оборвался.
Ходил слух — и он знал, что слух обоснованный, — что лорд Каспар привлек к поискам Мэйтленда Хью Темплера. Это и его обнадежило… однако пока что об успехах Темплера ничего не было слышно. Если бы они отыскали леди Розамунду, сейчас об этом знал бы весь свет.
Может быть, он все-таки неверно судил о Темплере. Возможно, тот вовсе не оставил в беде старого друга и теперь тянет время, чтобы тот успел замести следы… а в один прекрасный день вернуться и отомстить за все свои злосчастья.
Именно поэтому он и решил, что должен поторопиться. Только у него имеется самая веская причина отыскать Мэйтленда: ему есть что терять, причем больше, чем другим. Не то чтобы он всерьез верил, будто Мэйтленд вычислит своего врага и вернется с ним расквитаться… но после той давней их схватки предпочитал не рисковать.
Несколько минут он бродил по комнатам, осматривался. То, что он обнаружил, немало его удивило. Он ожидал увидеть более спартанскую обстановку — соответственно характеру самого Мэйтленда, — однако эти комнаты были обставлены довольно уютно, обитая синим мебель из ореха и красного дерева говорила о достатке и вкусе владельца. Только библиотека выглядела именно так, как он ожидал: книжные шкафы рядами, пара потертых кожаных кресел по обе стороны от небольшого камина, письменный стол — вот почти и вся обстановка.
Оглядев комнаты, он принялся методично, ящик за ящиком, обшаривать все шкафы и шкафчики. Все было именно так, как он предполагал: два-три письма, пара записок да несколько документов, которые не представляли для него совершенно никакой ценности. Единственное, что в конце концов привлекло его внимание, — небольшой пейзаж маслом, висевший в простенке в библиотеке. Пейзаж был исполнен довольно неплохо, хотя и не рукой мастера, и изображал великолепный дом, выстроенный в неоклассическом стиле, на фоне сельской местности. Автором его был Ричард Мэйтленд.
В комнатах Мэйтленда были и другие пейзажи его работы, но все — виды Шотландии: угрюмые скалы, свинцово-серые озера, вересковые пустоши, по всей видимости, места, где Мэйтленд родился и вырос.
Он еще раз обошел все комнаты, но на сей раз обращал внимание только на картины. Все они были намного лучше того пейзажа, что висел в библиотеке, и ни на одной не красовался автограф Мэйтленда.
Ему показалось, что пейзаж с изображением дома имеет для Мэйтленда какое-то личное значение, иначе с какой стати он стал бы хранить свое посредственное творение? Тут ему пришло в голову кое-что еще: пейзаж-то скорее английский, чем шотландский…
Он вспомнил, что на время каникул по домам разъезжались все, кроме Мэйтленда, тот уезжал к дяде, у которого был дом где-то в Беркшире.
Как же его звали, этого дядю? И как назывался тот дом? Впрочем, едва ли это важно. Когда Мэйтленд покинул окрестности Челси, он направился вниз по течению, в обратном от Беркшира направлении.
Уиверс задумался, прикрыв глаза и потирая пальцами переносицу. Неужели это — ложный ход, чтобы сбить погоню со следа? Что еще проделал Мэйтленд, чтобы обмануть преследователей?
Он открыл глаза и воззрился на пейзаж работы Мэйтленда. Если б только вспомнить название этого дома… Поразмышляв немного, он снял со стены пейзаж и подошел с ним к окну.
Так и есть — на фасаде дома, прямо над портиком виднелись крохотные буковки.
Дансмур.
* * *
В это время в Дансмуре Розамунда без сил растянулась в одном из кресел, стоявших по обе стороны от камина. Ночью ей чудом удалось прихватить пару часов сна, но уже с рассветом она была на ногах, ухаживала за своим подопечным и занималась другими домашними делами. Сказать, что она устала, значило бы не сказать ничего. Все ее тело гудело и ныло от полного изнеможения. Розамунда не знала даже, найдет ли она теперь в себе силы подняться из этого кресла — после того, как поддалась искушению устроить себе краткую передышку.
Она глянула на часы, затем на кровать. Мэйтленд крепко спал… однако минут через пять нужно будет приступить к ритуалу, который Розамунда исполняла каждый час, чтобы сбить жар у раненого и очистить воспаленную рану. Каждый час она меняла примочку с противовоспалительной мазью, обмывала подопечного холодной водой, поила его с ложечки некрепким чаем, осматривала рану на голове и проверяла пульс.
В последний раз она кое-что добавила в этот ритуал, точнее говоря, в чай. Ночью Мэйтленд спал так неспокойно, что разорвал примочку, и мазь растеклась по его груди. Будь Розамунда при этом, такого бы не случилось, но она как раз в это время готовила в кухне чай. Когда она вернулась к раненому, растекшаяся мазь уже присохла к его коже намертво, и пришлось ее долго отмывать. После этого Розамунда добавила в чай капельку лауданума. Это помогло, во всяком случае, теперь Мэйтленд спал спокойно. Вот только она совсем не была уверена, что поступила правильно.
Если бы она могла хоть с кем-то посоветоваться, поделиться своими тревогами… хотя бы с тем же Харпером. Розамунда полагала — вернее, надеялась, — что жар у Мэйтленда немного спал, однако не была в этом твердо уверена. Так же обстояли дела и с воспаленной ножевой раной. А уж с ранениями головы Розамунда и вовсе никогда не имела дела. Да, хороший советчик ей бы сейчас очень даже не помешал…
Одно она могла сказать с уверенностью: состояние Мэйтленда не ухудшилось.
Усилием воли Розамунда вынудила себя подняться наконец из кресла. И тут до ее слуха донесся едва различимый скрип половицы. Девушка замерла, затаив дыхание. Скрип повторился, на сей раз уже явственней; сердце Розамунды бешено застучало. Кто-то украдкой, на цыпочках поднимался по лестнице для слуг, явно не желая, чтобы его присутствие было обнаружено. Значит, это не Харпер… но и не полиция. Полицейские не стали бы прятаться. Скорее всего, это вор, который решил, что в доме никто не живет. Или, может быть, смертельный враг Мэйтленда, тот самый, что подстроил его арест.
