– Включая своих людей. Это было глупо с моей стороны.
– Нет, вы поступили смело. Ваши люди будут думать именно так.
– Возможно. А теперь расскажи, прошу на милость, зачем понадобился твой спектакль?
Она недоуменно пожала плечами. Жест, наработанный годами. Ей прекрасно удавалось изображать простодушную наивность. Ее вьющиеся волосы, словно позолоченные сказочной феей, добавляли правдоподобия.
– Кому-то следовало отвлечь внимание королевы, чтобы она забыла о вашем наказании.
Он глядел на нее, вспоминая ее слова…. «Я не люблю тебя…» Воспоминания рвали его сердце и мучили совесть. Как глупо он поступил, предложив ей стать его любовницей. Что заставило его подумать, будто он может обладать хотя бы частью ее, не отдав ей взамен всего себя?
– Пиппа, о том, что я вчера сказал… – начал он. Она резко вскинула голову:
– Не терзайте меня, мой ответ остается прежним. Вы – потрясающий мужчина. Вы настоящий маг.
Ваши прикосновения волшебны. Когда вы целуете меня, мир становится беспредельным. Но я не люблю вас и не стану вашей любовницей. Я истратила бы все ваши деньги, свела бы вас с ума своей болтовней и отвратительным пением. Поэтому нам лучше…
Он пересек комнату и остановил ее монолог страстным поцелуем и не отпускал ее, пока не почувствовал, что ее сопротивление сломлено.
– Я хотел попросить прощения, – прошептал он ей на ухо и выпустил из своих объятий, предоставляя возможность уйти. Навсегда. – Это все, что я хотел сказать. А щебечешь ты просто чудесно.
– Прощ-ще-ни-я. – Она была ошеломлена.
– Что не подумал о твоей чести, когда делал тебе подобное предложение.
Она долго глядела на него, заставив его почувствовать неловкость от ее сурового взгляда.
– О моей чести? – наконец серьезно переспросила она.
– Я молол чепуху, разгоряченный моментом.
– Вы не слышите меня, милорд. Я отказываюсь быть вашей любовницей. Я не хочу быть украшением ваших пирушек. Мне не нужно от вас ни песен, ни баллад, я не хочу рыцарских поединков и турниров в честь меня. – Она помолчала, глубоко вздохнула и продолжила: – Но я хочу… я предлагаю вам… я умоляю вас… лишите меня чести.
– Детка моя, ты не ведаешь, о чем просишь, – ответил он, растроганный ее настойчивостью и чистосердечием.
Она стремительно пересекла комнату, шурша подолом юбки по мощеному полу, и остановилась прямо перед ним. Так близко, что он ощущал тепло ее тела.
– Я прекрасно знаю, о чем прошу, – произнесла она с мягкой настойчивостью, но на грани вызова. —
Мне нужен ураган страстей и всепожирающий огонь, о которых сложены баллады. Мне нужны те чувства, которые пробуждаются во мне, когда вы дотрагиваетесь до меня.
Ему стоило немалых усилий удержать себя в руках. Ему хотелось только одного – сжать девушку в своих объятиях.
– Но ты только что сказала, что не любишь меня…
– И прошу вас помнить об этом, – отрывисто оборвала она Айдана. – Это никак не связано с любовью.
– С чем же тогда?
Она судорожно сглотнула и в упор взглянула на ирландца:
– Со всей моей жизнью, сударь. С жизнью юной девушки с улицы, пришедшей в Лондон без гроша за душой, но с мечтой, которая давала ей силы. С жизнью бродячей артистки с площади перед собором Святого Павла, заставляющей прохожих веселиться и прикидывавшейся, что ей весело так же, как и им, хотя порой ей хотелось разрыдаться в голос.
– Пиппа…
– Нет уж, позвольте мне договорить. Я не прошу вас о жалости. Я просто рассказываю вам о себе, чтобы вы поняли. Можно мне продолжить?
Он не хотел больше ничего слушать, поскольку уже ясно понял причину ее сердечной боли. Она всю свою жизнь страдала от одиночества и теперь решила для себя, что ему дано вылечить ее. Боже, как она ошибалась!
– Слушаю тебя, – кивнул ирландец против собственной воли.
– Теперь вы знаете обо мне все, кроме одного.
– Кроме чего? – спросил он.
Все силы души удерживали его от объятий, в которые он жаждал заключить ее нежное тело, от соблазна вдохнуть ее аромат.
– Еще никто в жизни не прикасался ко мне так, как вы, – выдохнула Пиппа.
– Это как? – спросил он внезапно пересохшими губами.
– Вы жаждете меня, но вы бережны со мной, я вам не безразлична.
Айдан не выдержал. Он даже не попытался сдержать рук, потянувшихся к ней и судорожно встретившихся у нее за спиной. Потом он с необыкновенной осторожностью, словно бьющееся стекло, изготовленное в монастыре братства крестоносцев, обхватил ладонями ее нежные зардевшиеся щеки.
– Все правильно, – признался Айдан. – Поэтому вынужден просить тебя не искушать меня. Береги свою честь, Пиппа. Это единственное, что надо беречь.
– Вы полагаете, меня волнует моя честь? – Девушка мрачно усмехнулась. – Я столько врала, мошенничала и воровала с одной целью – выжить. За хорошую цену я бы продала и свое тело. Забавно, но ни один мужчина ни разу не посчитал, что я хоть что-нибудь стою. Некоторые из них пытались только удовлетворить себя, но у меня хватило ума дать им отпор.
Она замолчала. За окном сгустились сумерки. Пора было идти на ужин в общий зал, но они не двигались с места.
– Как видите, у меня нет чести, – наконец прервала она молчание. – Вы не в состоянии отобрать у меня то, чего я изначально не имела.
– Верь мне, Пиппа, у тебя больше чести, чем у легиона титулованных саксов.
– Не надо этих ирландских заговоров. Все слова сказаны. Вы мне нужны, Айдан. И если я получу вас лишь на одну ночь, значит, так и должно быть.
– Ты просишь, чтобы я сделал тебе больно.
Она схватила его за тунику, погружая ногти в шелк:
– Вы услышали меня? Мне уже больно, Айдан! Куда же дальше?
Мучительная жалость переполнила ирландца. Он обнял ее и с силой прижал к себе. Одной рукой скользнул вниз и обхватил ее ниже талии, другой отвел голову назад.
– Ты этого хочешь? Разве эта боль лучше той, что ты уже чувствуешь? – прошептал он над самым ее лицом.
И прежде, чем она успела ответить, он приник к ее губам и ворвался языком в ее рот.
Девушка уперлась руками ему в грудь. Он надеялся, что она оттолкнет его. Но Пиппа лишь крепче прижалась к нему, сама обезумев от желания и сводя его с ума.
Айдан мысленно попытался урезонить себя. Но страсть заглушила его рассудок.
Не размыкая объятий и продолжая целоваться, они, словно пара танцоров, продвигались к двери. От удара его ноги она распахнулась, и они оказались в спальне.
Ни одной зажженной свечи. За окнами смеркалось. Несколько угольков догорали в меднике.
Айдан вел Пиппу, пока она со сладостным вздохом не упала на кровать. Он склонился над ней.
Застывшее в ее глазах неистовое желание нашло в нем отклик и полностью охватило его. Ох уж это желание. Он был не в силах отказать ей в этом.
