Мэггс взглянула на мужа из-под полуопущенных век.
Однако Годрик лишь пожал плечами:
— Я уже говорил: я был зол на твоего брата, но не на тебя. В конце концов, мне не так уж трудно было на тебе жениться.
Слабое утешение все же лучше, чем никакого, думала Мэггс, ковыряя ногтем загрубевшую кору.
— И все равно я не понимаю. Почему он никогда не говорил мне о трудностях?
— Не знаю. — Годрик пожал плечами. — Думаю, он просто хотел тебя защитить.
Мэггс была не слишком высокого мнения о джентльменах, пытающихся защитить леди, держа их в неведении. Слава богу, Годрик рассказал ей о брате и его промысле.
Мэггс вздохнула и оттолкнулась от дерева.
— Наверное, мне стоит подняться к себе и спросить Даньелз, как скоро будут готовы мои новые платья.
Однако когда Мэггс проходила мимо мужа, он задержал ее, схватив за руку. Его пальцы были холодны, и Мэггс замерла. Она посмотрела на Годрика, и тот поспешно выпустил ее руку, как если бы обжегся о ее кожу.
Годрик облизал губы, и если бы Мэггс не успела его узнать, она подумала бы, что он нервничает.
— Вообще-то я пришел сюда, чтобы сказать тебе кое-что.
Мэггс выжидательно наклонила голову.
— Что же?
— Я решил… — Годрик посмотрел на жену прозрачными, точно кристаллы, серыми глазами, — что сегодня ночью выполню свой супружеский долг.
Итак, она получит желаемое. Годрика в своей постели. Тогда почему она так нервничает?
Раздался смех, и Мэггс в попытке сосредоточиться посмотрела на сцену, по которой с важным видом расхаживала симпатичная актриса в мужской одежде. Она остановилась, озорно посмотрела через плечо, произнесла какую-то остроту, и зрители вновь разразились смехом. Рядом с Мэггс хихикала Геро, и даже на губах Гриффина играла улыбка. Только Годрик не улыбался.
Возможно, он тоже нервничал из-за предстоящей ночи.
Вчетвером они восседали в элегантной ложе прямо над сценой в Хартс-Фолли. Внутри ложа была обита алым бархатом, а ограждение украшала позолота. Рядом стоял столик с пирожными, фруктами, орешками и сыром, и Мэггс подумала о том, как, должно быть, дорого арендовать подобную ложу. Если три года назад Гриффин и испытывал финансовые затруднения, то теперь этого не было заметно.
Но ведь и до женитьбы на Геро денег ему хватало.
Мэггс испустила тяжелый вздох, жалея о том, что не может остаться с братом наедине хотя бы на пятнадцать минут, и желая забыть о том, что по возвращении домой они с Годриком окажутся в одной постели.
Мэггс искоса поглядела на мужа. Сегодня на нем был костюм цвета кофе с золотой отделкой на обшлагах рукавов и карманах. Из-под сюртука выглядывал серебристо-голубой жилет, облегающий фигуру и подчеркивающий плоский живот. Мэггс лишь мельком видела Годрика без рубашки, и зрелище ее поразило. Интересно, как он будет выглядеть, когда полностью обнажится?
Судя по всему, Годрик почувствовал на себе ее взгляд и повернул голову. У Мэггс перехватило дыхание. Веки Годрика были полуопущены, скрывая от окружающих блеск проницательных серых глаз. Он смотрел на жену так, словно решал, каким именно образом ее съесть. Губы Мэггс приоткрылись помимо ее воли, и Годрик опустил глаза. Но потом вновь посмотрел на Мэггс, и та вдруг окончательно лишилась способности дышать.
Зрители разразились аплодисментами, и Мэггс едва не подскочила от этого неожиданно громкого звука.
— Принести вам мороженого, пока не начался второй акт? — спросил Гриффин.
Геро одарила мужа улыбкой.
— Да, если тебя не затруднит.
Гриффин кивнул, а потом настороженно посмотрел на Годрика.
— Присоединитесь ко мне?
Годрик удивленно вскинул брови, но поднялся с места.
Геро протянула руку.
— Кажется, я вижу своего брата. Пойдем поздороваемся?
— Да, конечно. — Мэггс встала, с беспокойством глядя вслед удаляющимся брату и мужу.
— Не волнуйся. — Геро подхватила подругу под руку, и они направились в противоположную сторону зала. В коридоре яблоку было негде упасть. Воспользовавшись антрактом, зрители торопились продемонстрировать наряды или попросту поприветствовать знакомых. — Годрик и Гриффин поладят.
— Мне бы твою уверенность.
Геро ободряюще сжала руку Мэггс.
— Гриффин очень любит тебя и меня. А еще я знаю, ты очень нравишься Годрику. Так что они оба хотят забыть о разногласиях.
Мэггс бросила взгляд на невестку, спокойно плывущую по коридору в бледно-зеленом платье с отделкой из кремового кружева.
— Я нравлюсь Годрику? С чего ты взяла?
Геро насмешливо посмотрела на подругу.
— Я вижу это по тому, как он о тебе заботится. Он постарался предоставить тебе лучшее место в ложе — рядом со мной, чтобы мы могли поболтать. Он угощал тебя пирожными и виноградом. Но не грецкими орехами, ибо знает, что ты их не любишь. Да и сам тот факт, что он приехал в оперу… Честно говоря, не думала, что он согласится. В последние два года он вел жизнь затворника. Его почти не видели в обществе. Нет, все, что он делает сегодня вечером, лишь для тебя, сестренка.
Мэггс ошеломленно заморгала. Неужели это правда? Неужели Годрик испытывает к ней какие-то чувства? Да, он решил помочь ей в исполнении желания обзавестись ребенком. При воспоминании об этом по телу Мэггс разлилась горячая волна, и все же она не могла отделаться от снедавшего ее беспокойства. Ведь когда там, в Лорелвуде, она вынашивала план соблазнения мужа, он был для нее странным незнакомцем. Мэггс знала его лишь по нечастым лаконичным письмам. Ей казалось, что лечь в постель с таким человеком будет довольно легко.
Но лечь в постель с Годриком… совсем другое дело.
Ведь он живой человек из плоти и крови, с бушующими в груди чувствами, которые он, однако, тщательно скрывал от окружающих. Только сейчас Мэггс подумала о том, что ее чувства могут оказаться под угрозой, если она разделит с Годриком постель.
Мэггс закусила губу. На подобный поворот событий она совсем не рассчитывала. Ее любовью был Роджер, и боль утраты не покидала ее ни на день. Только Годрик мог помочь ей зачать ребенка. Но чувства к нему будут выглядеть как предательство по отношению к Роджеру и их любви.
Геро неожиданно сжала руку Мэггс.
— Вон она.
Мэггс ошеломленно тряхнула головой.
— Кто?
— Ипполита Ройял, — пробормотала Геро. — Леди в платье восхитительного оттенка кофе с розовыми узорами.
Мэггс проследила за взглядом подруги. Высокая леди стояла в гордом одиночестве, поглядывая на собравшихся из-под полуопущенных век. Ее нельзя было назвать красавицей, но смуглая кожа, черные как смоль волосы и величественная осанка делали ее поистине сногсшибательной.
