Йола не сомневалась: истинная причина, почему бабушка выставила приятельницу, заключалась в том, что никто, даже старая брюзга, не должен отвлекать внимание маркиза от ее внучки, которой он вот-вот должен сделать предложение.
Йола подумала, что бабушка, возможно, нервничает не меньше, чем она сама, хотя и по другой причине. Маркиз — зрелый человек, и не исключено, что по прошествии стольких лет его матримониальные планы могли перемениться.
Впрочем, подумала с улыбкой Йола, ее бабушка абсолютно уверена в том, что только помешанный может отказаться от замка Богарне и прилегающих к нему угодий.
Ликуя от счастья, Йола вышла из гостиной и по лестнице взбежала к себе в спальню. Это была красивая комната. Отец обставил ее специально для дочери. Цвет обоев и штор, мебель, картины на стенах — все напоминало о том радостном времени, когда он был жив.
Йола понимала, что как только выйдет замуж, ей придется переехать в главные покои замка, где когда-то в одиночестве жил ее отец, ибо мать предпочитала суровую простоту отдельной спальни, похожей на монашескую келью.
Из главных покоев, расположенных в угловой части замка, открывался удивительный вид на долину. Ни в одном замке, где ей довелось побывать, она не видела ничего подобного.
Отсюда была видна не только серебристая лента Эндра, извивавшаяся по долине. Если приглядеться, вдали можно было увидеть Луару. Широкая и величественная, она несла свои воды через «сад Франции» — самую прекрасную и плодородную часть страны.
«Мы будем любоваться ею вместе», — подумала Йола, и от волнения у нее перехватило дыхание.
Из спальни она сбежала вниз, в кухню, где поменяла в меню несколько блюд и заказала к столу самые изысканные вина из отцовского винного погреба.
Затем направилась в сад нарвать цветов, которые поставит маркизу в спальню. Цветы выращивали для дома. Их срезали поутру, пока еще не высохли капли росы, а потом изысканные букеты, которые, как считал ее отец, подчеркивали красоту замка, ставили в вазы.
Йола решила сделать маркизу небольшой подарок. Она выбрала розовый куст, весь усеянный бутонами. Пусть они напомнят ему о тех, что украшали ее волосы в тот вечер, когда он впервые поцеловал ее в Булонском лесу!
Йола поставила небольшую голубую вазу севрского фарфора с розами возле постели маркиза и положила свои любимые книги рядом с вазой.
«Я люблю его! Я люблю его», — повторяла она про себя, обводя взглядом комнату: вдруг в голову придет еще какая-нибудь интересная идея.
Затем, поговорив с бабушкой, она вернулась наверх, чтобы выбрать наряд, в котором она предстанет перед маркизом.
Двенадцатичасовой поезд из Парижа прибывал в Ланже примерно в половине шестого; значит, маркиза можно ждать в замке не раньше шести. Йола решила надеть простое платье. Если ужин состоится чуть позднее обычного, она всегда успеет переодеться во что-нибудь нарядное, чтобы в торжественной обстановке отметить приезд маркиза в замок.
К этому времени прибыл ее багаж, и теперь горничные его распаковывали. Йола выбрала скромное, но прелестное летнее платье, которое подчеркивало ее молодость.
Это был маленький шедевр месье Флоре. Оно было украшено ажурной вышивкой и бирюзовыми лентами. На спине красовался бант того же цвета, придавая платью сзади дополнительную пышность.
Йола объяснила горничной, какую она хочет прическу, — вроде той, что в Париже ей делал месье Феликс. Затем без всяких украшений она спустилась вниз, чтобы вместе с бабушкой ждать прибытия маркиза.
— Вот еще одно странное платье, моя дорогая! — воскликнула старая графиня, стоило Йоле перешагнуть порог гостиной. — То, в котором ты приехала, показалось мне совершенно необычным, хотя я и промолчала. Неужели такова последняя парижская мода?
— Да, бабушка. Кринолин больше никто не носит. Никаких обручей, никаких вставок из китового уса, от которого одни неудобства.
— Думаю, оно тебе идет, — согласилась старая графиня. — Хотя, признаюсь честно, для меня такой фасон внове. Интересно, что подумает маркиз?
— Разумеется, он, как и все, будет вынужден «приучить глаз», — ответила Йола. — Любой новый фасон поначалу воспринимается как нечто странное и необычное.
— Верно подмечено, — согласилась графиня. — Помнится, когда я впервые увидела кринолин, я просто ахнула от удивления. Так что я рада, что он наконец вышел из моды. Не говоря уже о том, сколько места эти юбки занимали в карете.
— И женщина казалась нескромной, когда ей нужно было наклониться, — рассмеялась Йола.
— Действительно, — согласилась графиня. — По крайней мере, теперь вам не приходится показывать свои лодыжки.
— Разумеется, — рассеянно согласилась Йола.
Она почти не слушала, что говорила бабушка, и вместе с тем насторожилась, ожидая, когда же по каменным плитам двора раздастся стук копыт и скрип колес.
Одно из окон салона выходило во двор замка. Ей так не терпелось увидеть карету маркиза, что она подошла к окну.
— Если он увидит, что ты на него смотришь, — раздался у нее за спиной голос бабушки, — он подумает, что ты любопытна и вообще дурно воспитана. Тебе интересно взглянуть на него, Мария Тереза, но помни: одно из правил нашего воспитания — никогда не показывать свои чувства и переживания.
Интересно, подумала Йола, что бы сказала бабушка, узнай она, с каким пылом выражал свои чувства маркиз.
Впрочем, она понимала, что укор был мягким. Бабушка была в восторге от того, что ее возражения против приезда в замок маркиза остались в прошлом.
Услышав, как экипаж въехал во двор, Йола почувствовала, что вся дрожит. Боже, что он ей скажет? Что подумает, когда увидит ее? Ей было так страшно, что она вскочила с кресла и встала рядом с креслом бабушки, понимая, что старая графиня нервничает не меньше ее.
Казалось, прошло много времени, хотя на самом деле через минуту на лестнице раздались шаги. Шаги были медленные — камердинер был далеко не молод и не торопился переставлять ноги.
Наконец дверь салона распахнулась.
— Маркиз де Монтеро, мадам, — объявил камердинер.
Йола затаила дыхание и с такой силой вцепилась в спинку бабушкиного кресла, что ее пальцы побелели.
В комнату вошел маркиз. Йола подумала, что сегодня он кажется еще красивей и привлекательней, чем прежде. Замок не подавлял его своим величием. Напротив, маркиз прекрасно вписывался в него, словно всегда был частью этого величественного здания. С присущей ему грацией маркиз пересек залу и, подойдя к бабушке, взял руку пожилой женщины и поднес ее к губам.
— Я так рада снова видеть тебя, Леонид, — улыбаясь, приветствовала его старая графиня. — Прости меня, что не встаю, но в последнее время колени не слушаются меня.
