— Где ты был? Я проголодалась, — заметила она небрежно.
— Нанес визит соседям.
— Соседям? У нас есть соседи?
— Самые настоящие, — ответил он, как обычно растягивая слова. — Они были более чем счастливы провернуть небольшое дельце.
— О чем ты?
— Я купил нам — вам — двести пятьдесят голов скота и нанял работника, который будет за ними присматривать.
— Господи, ты не тратишь время попусту, верно?
— Я же тебе говорил, что собираюсь это сделать.
Мора почувствовала на себе его пристальный взгляд, когда выливала яйца на раскаленную шипящую сковороду, и готова была зашипеть сама. Он говорил о коровах, но выражение его лица было теплым. Она вспомнила о том, как он привлек ее к себе вчера вечером, застенчиво заправила прядь волос за ухо, а потом подвинула к нему банку с персиками.
— Ты не против ее открыть и выложить персики в миску? — спросила Мора, чувствуя, как заливается румянцем под его пристальным взглядом. Интересно, а помнит ли он это?
Ее щеки стали пунцовыми, и Мора обрадовалась, что он больше не наблюдает за ней. Куинн взял свой нож и вогнал его в крышку банки.
— Расскажи мне про наших соседей, — попросила Мора, чтобы прервать молчание.
— Ты с ними познакомилась вчера в городе. Это Тайлеры, их ранчо примерно в двадцати милях к северу от ручья.
Мора довольно кивнула, вспомнив высокого мужчину и рядом с ним маленькую женщину со спокойной улыбкой и темными кудряшками, в большой шляпе от солнца.
— Когда я впервые приехал взглянуть на свою землю и дом, — продолжал Куинн, — то решил выяснить, сколько здесь земли и кто в соседях, если вообще кто-то живет поблизости. Земли Тайлеров простираются вдоль северных границ наших владений. Тут есть еще ранчо Уэстмана, но оно лежит восточнее, ближе к Белому Каньону.
— Ты узнал все это больше двух лет назад? Значит, ты слышал о Тайлерах до нашей вчерашней встречи с ними?
— Я никогда не видел их прежде, но фамилию слыхал. Мое дело требует запоминать имена людей.
— Кроме моего, — не думая бросила Мора и тут же спохватилась. Но слова уже вылетели.
Она посмотрела на Куинна. Его серые глаза пронзили ее насквозь. Она быстро повернулась к плите и разлого жила яичницу со сковородки по тарелкам.
— Я вспомнил тебя, Мора, — спокойно сказал Куинн. — Только сначала…
— Не важно.
— Я думаю, ты лжешь, что это для тебя не важно.
— Что? — Мора поставила тарелки на щелястый стол и встала перед ним, уперев руки в бока. — С какой стати мне лгать?
Ее голос слегка дрожал. Она вспомнила, как он обвинял ее во лжи, когда она пришла к нему в салун в Виспер-Вэлли. Когда она сказала ему про ребенка. При воспоминании об этом ей все еще было больно.
Куинн, казалось, угадал ее мысли.
— Ты меня не так поняла. Я думаю, ты не допускаешь и мысли о том, что это имеет для тебя значение. Тебя задевает, что я сразу не вспомнил о том, что произошло той ночью.
Куинн был абсолютно прав. Это имело для нее значение. Она почувствовала себя ничтожной, ничего не значащей. Ночь, такую важную для нее, Куинн Лесситер с легкостью забыл.
— Теперь это не важно, — повторила она.
— Если это тебя задело, значит, это чертовски важно. — Куинн нахмурился, подошел к ней и подвел к стулу. — Садись! И слушай.
Она смотрела на него, удивленная серьезностью его тона.
— Я слушаю.
— Я неплохо разбираюсь в женщинах.
Вспоминая о том, как он дразнил ее и мучил, как испытывал наслаждение в ту ночь, она подняла брови, а он усмехнулся.
— Хорошо, я знаю о них кое-что, — признал он и увидел в ее глазах веселые искорки.
— Я заметила, — сказала Мора, снова не подумав, и ее лицо вспыхнуло. Он протянул руку и погладил ее по щеке, но потом его рука упала, словно он мысленно призвал ее к порядку.
— Я имел в виду, что знаю насчет того, как ухаживать, как разговаривать с женщиной, не задевая ее чувств. Я никогда ни с кем не был слишком долго. Если не считать Серину.
Серина! Мора ждала, наблюдая за его лицом, и радовалась, что он не догадывается, как ее сердце трепещет в груди.
— Ну? — подталкивала она его к продолжению.
Но вместо этого Куинн просто снова пожал плечами и взъерошил пятерней свои волосы.
— Серина… Впрочем, это не имеет значения.
Мора с бьющимся сердцем спрашивала себя, были ли они любовниками с Сериной. Или только друзьями? Она не могла забыть выражения лица блондинки, когда Куинн представил ей Мору как свою жену.
— Дело в том, — продолжал Куинн, — что я и вправду не мастак ухаживать за женщинами, а о браке знаю и того меньше. Даже о таком браке, как у нас. Но…
Куинн быстро подошел к стойке у плиты, взял миску с персиками и понес к столу, а потом уселся на стул напротив Моры. В тишине, повисшей в комнате после сказанных им слов, были слышны громкие трели жаворонка за окном.
— Когда-нибудь я тебе расскажу, — сказал Куинн, — про мужчину, который не знал, как надо обращаться с женой. Он ее бил, пренебрегал ею, а потом стал причиной ее смерти…
— Кто он? — тихо спросила Мора. Его лицо стало пепельно-серым, когда Куинн снова заговорил, и она увидела, какую жгучую боль вызывают у него эти воспоминания.
— Мой отец.
Мора не знала, что сказать. В ее голове теснилась дюжина вопросов, которые она хотела задать, но глаза Куинна приобрели уже знакомое выражение, то самое, которое она увидела той незабываемой ночью в гостинице Дунканов, и она могла думать сейчас только о том, как унять боль Куинна, успокоить его, избавить от странного, ужасного одиночества, поселившегося в душе у этого сильного человека.
— Мне очень жаль. — Она подалась к нему через стол и нежно коснулась его руки.
Куинн мгновение изучал лицо Моры, потом отдернул свою руку, словно ее пальцы обжигали ему кожу.
— Это произошло давным-давно, — холодно сказал он, и разговор оборвался. Куинн встал из-за стола, сходил за кофейником и налил им кофе. Жаворонок, должно быть, улетел, потому что теперь за окном стояла глубокая тишина. Тишина пустоты и бесконечного одиночества. — Дело в том, что я всегда боялся стать похожим на отца. Боялся стать хулиганом, бандитом или мужчиной, который не заботится о своей семье, особенно о своей жене. Что-то вроде этого я говорил тебе в Виспер-Вэлли. Я хочу и буду заботиться о тебе. О ребенке и о тебе. Но не жди… большего.
Большего. Под этим словом он подразумевал любовь, постоянство. Тем самым он говорил ей, чтобы она не надеялась видеть его всегда рядом. Что ей придется жить в одиночестве. Сердце Моры перевернулось. Она не знала почему. Ведь она не любит его, едва его знает.
