Марина Фиорато - Венецианский контракт

– Что вы здесь делаете, доктор?

Он теребил щепку, торчащую из скамейки, и печально улыбнулся под маской.

– Честно? Я не знаю.

– Думаю, я знаю. Вы собираетесь взвалить на свои плечи великое дело, – улыбнулась она тоже, затем села на одну из скамеек и пригласила его сделать то же самое. – Когда вы пришли ко мне вчера и спросили о бедном отце Орландо, вы напомнили мне, что приход сестер Мираколи был учрежден для ухода за incurabili – умирающими, которых Господь покарал проказой и другими неизлечимыми болезнями, занесенными сюда Крестовыми походами. Эти первые пациенты знали, что их болезни неизлечимы. Первые сестры тоже знали об этом. Но они верили в Чудо. – Она взглянула на него. – Когда вы пришли ко мне со своей задумкой, это напомнило мне о смирении. Именно поэтому мы с нашими сестрами последовали за вами. Когда-то давно мы творили чудеса. И, кажется, до сих пор не разучились.

Аннибал слушал молча. Бадесса сжала простой деревянный крест, висевший у неё на шее. – Сын мой. Я слышала рассказ Валнетти; говорят, это правда. Николас и детский Крестовый поход – они сидели на берегу и ждали чуда. Но есть и другой рассказ – намного важнее, один из лучших на свете. Однажды человек повел свой народ в Землю обетованную, и на их пути оказалось море. Он не стал дожидаться, когда воды отступят; он ударил своим посохом о землю и повелел морю расступиться.

Бадесса поднялась, и свет, льющийся через разноцветное стекло единственного окна, запестрел на её рясе. Она обернулась и посмотрела на него сверху вниз.

– И море расступилось, доктор. Расступилось.

Шли дни, и на острове кипела работа, как в пчелином улье. Сестры Мираколи трудились не покладая рук, заполняя ниши Тезона плетнем и обмазкой. Мальчик Салве, несмотря на свой недуг, понимал простейшие приказания и очень пригодился, даже больше, чем Бокка. Среди прибывших был плетельщик, который руководил работой, а сёстры Мираколи, известные своим здравым, практичным уставом, не боялись испачкать руки.

Аннибал отправил нескольких сестер за хорошей тканью на рынок в Трепорти, который находился на материке, куда зараза ещё не успела добраться. Бокка и Салве должны были каждое утро собирать чистую воду из колодца и ловить рыбу в лагуне, а также запустить в озёра форель и разводить устриц на длинных узловатых верёвках. Одна из монахинь, крепкая женщина по имени сестра Анна, умевшая разводить домашнюю птицу, купила парочку несушек и петуха и привезла их на остров в рыбачьей лодке, перебросив кудахчущую добычу через плечо. Аннибал считал, что если выращивать продукты питания на месте и ловить здесь же рыбу, то люди получат свежую еду, которая не сможет заразиться через воздух.

Один из приплывших был школьный учитель, который открыл класс для мальчиков в маленькой церкви. Сёстры, придерживаясь своего устава, поочередно пели мессы в отведенные для этого часы и проводили ежедневные службы, на которых непременно присутствовал Бокка, а Аннибал редко появлялся. Бокка с превеликой гордостью пожертвовал Бадессе медный кубок, который дал ему Аннибал, в качестве сосуда для Святых Даров. Так простой медный кубок из заброшенного винного погреба превратился в настоящую святыню церкви Святого Варфоломея.

Аннибал продумал каждую деталь своей маленькой утопии. Монахини посеяли травы на плодородной осушенной земле за колодцем, а Аннибал составил для них план Ботанического сада в Падуе, чтобы на месте выращивать целебные травы и готовить из них мази.

Женщины шили матрасы для больных и по указанию Аннибала набивали их рутой и вереском, обладающими лечебными свойствами. Врач укладывал эти матрасы на больничные полы аккуратными рядами. Больных держали в Тезоне, их семьи – в домах призрения, и они никогда не встречались. Никому не разрешалось переходить из Тезона в дома, кроме Аннибала в его защитной одежде. Расходов было много. Сокровищница Касонов постепенно пустела в своем тайном укрытии возле колодца под надежной охраной каменного льва.

Каждый день Аннибал прерывал работу, забирался на башню в юго-восточном конце стены и смотрел на Венецию через море. Когда ветер дул в нужном направлении, он слышал непрерывный звон чумных колоколов в городе, призывавших души умирающих. Шесть врачей сестиери проигрывали битву. Сквозь красные мутные стекла его маски Венеция казалась ему охваченной огнем.

Аннибал сознавал всю шаткость своего положения. Он понимал, что присвоил себе остров, являвшийся собственностью Республики, и мог только надеяться, что сумеет доказать эффективность своих методов, и тогда Совет оставит его в покое. Валнетти не любил, когда ему перечили, и Аннибал подозревал, что тот уже побывал в Совете по здравоохранению и сообщил о поведении молодого врача. И каждый день, вглядываясь в розовеющее море через красные мутные стекла маски, он ждал, что кто-то явится сюда, чтобы остановить его начинание.

Сесилия Сабатини быстро привыкала к новой жизни служанки в доме с золотым циркулем.

Вскоре она хорошо изучила высокий дом с множеством связующих лестниц и переходов. Она привыкла к полумраку задних комнат и слепящему свету приемных залов, где своды и округлости окон пропускали золотистые лучи, преломляющиеся в ослепительную радугу. Возле дома находилась уединенная площадь с колодцем посередине, там, где главный вход для посетителей был отмечен циркулем над дверью. Со стороны фасада, выходившего на сверкающий канал с его оживленным движением, находились водные ворота; сзади – крошечный грязный дворик, над которым нависали ещё три высоченных дома. Дворик служил для сбора мусора, отходов и нечистот со всех домов, пока раз в неделю их не вывозили мусорщики на своих навозных телегах. Там ужасно пахло, и новая служанка, посчитав это место негигиеничным, избегала его, как только могла.

Домочадцы хорошо приняли высокую молчаливую девушку; она была умна и услужлива, ей не приходилось объяснять дважды, она выполняла работу, не дожидаясь, пока её попросят. Они были добры к Фейре – отчасти благодаря ей самой, отчасти из-за её немоты и отчасти потому, что она находилась под защитой своего дяди Сабато, которого все любили и уважали, и который был при этом близким другом хозяина. Двое лакеев были добры к новой служанке ещё по одной причине – любой дурак видел, что она красива, как бы девушка ни пыталась скрыть это.

Кухарка, которую все называли Корона Кучина – она сама считала себя Королевой кухни – была в курсе всего, что происходило в её царстве. Она сразу заметила нескромные взгляды лакеев и решила действовать. Ласково потрепав Фейру за подбородок, когда та впервые спустилась вниз, она с досадой воскликнула: «Матерь Божья, дорогуша, ты выглядишь так, словно собираешься работать на ponte delle tette, размахивая своими малышками для господ! Я дам тебе кружево, чтобы прикрыть вырез, и нижнюю юбку подлиннее».