— Нет? — Его дыхание было теплым и нежным. — Тогда я построю вокруг тебя стену из поцелуев, и мы будем в безопасности хотя бы временно, если не навсегда.
Это ее вполне устраивало.
Пилар не знала, делил ли Рефухио постель с вдовушкой. Она надеялась, что это не так, но, боясь ошибиться, не хотела спрашивать. Ей хотелось думать, что, покидая ее постель, у него уже не остается ни сил, ни желания. Тем не менее она знала, что это совсем не обязательно.
В любом случае она не имела права жаловаться. Она сама предложила ему себя и, независимо от причин, не могла это отрицать. Даже если бы безопасность и жизни всех не зависели от того, будет ли Рефухио выполнять желания и капризы вдовы, он не был обязан соблюдать верность Пилар.
Вопроса о том, любят ли они друг друга, не возникало. Их союз был основан на близости, общей вражде и — чего Пилар не должна была забывать — желании защитить себя. Если бы она хоть на секунду позволила себе думать иначе, ей достаточно было бы вспомнить слова Исабель о том, что Рефухио никогда не позволит себе завязать роман с женщиной, к которой он искренне привязан. Ей было странно и приятно вспоминать об этом, потому что высказывание Исабель позволяло увидеть в том же свете его ухаживания за доньей Луизой.
Гавана задыхалась. Белые лучи солнца отражались от волн, накатывавших на берег, и от зеленых твердых пальмовых листьев. Палуба «Селестины», впитав в себя этот жар, казалось, излучала его. Как только корабль бросил якорь, на раскаленную палубу поднялись представители правительства, таможенники, начальник гавани, сборщик податей, нотариус и клерк.
Когда Пилар увидела мужчин, направлявшихся к месту, где она стояла вместе с Рефухио и капитаном, ее охватила тревога. Но когда официальные лица принялись услужливо кланяться и начались обычные подобострастные представления, она успокоилась.
Рефухио был вежлив, но надменен, как и подобает аристократу, имеющему обширные владения в Испании, Чиновники были почтительны; их приветствия, главным образом адресованные Пилар, неискренни. Никто не попытался остановить Рефухио, когда он, явно выказывая пренебрежение и невнимание, резко повернувшись, пошел прочь, уводя с собой Пилар.
Если он и думал, что им удастся избежать людей, то вскоре понял, что ошибся. Не каждый день сонную Гавану посещали гранды, и новость эта распространилась быстро. К ночи ими была получена добрая дюжина всевозможных приглашений, начиная от завтрака у богатого плантатора, счастливого отца пяти дочерей на выданье, и заканчивая поездкой по острову в компании губернатора. Приглашение на завтрак можно было отклонить, не вызывая подозрений. С поездкой дело обстояло сложнее. Вернувшись из нее через некоторое время, Рефухио объявил оную достаточно приятной. Она повлекла за собой очередное приглашение — на костюмированный бал во дворце губернатора.
Приглашение разрешало Рефухио привести с собой столько сопровождающих, сколько он захочет. При этом явно подразумевалось присутствие Пилар, так как было известно, что граф Гонсальво не посещает тех увеселений, на которые не приглашена его Венера. Кстати, из-за этого он и вел такую затворническую жизнь. Здесь же было принято во внимание то, что бал-маскарад устраивался во время карнавала и в этом случае правила светских приличий были не очень строги. Что же касалось опасности оказаться в большом обществе, где могли найтись люди, знающие лично либо графа, либо Рефухио де Каррансу, то она была ничтожна: большую часть вечера все будут в костюмах и масках. Всегда можно будет найти предлог, чтобы удалиться прежде, чем маски будут сорваны.
Донья Луиза была обрадована перспективой оказаться в обществе, пусть даже и провинциальном. Она получила отдельное приглашение благодаря заботе одного из друзей ее последнего мужа. Этот дворянин был некогда членом муниципального совета в Нью-Орлеане, а сейчас занимал такой же пост в Гаване. Сеньор Мануэль Гевара находился в порту, когда пришел корабль, и пригласил очаровательную вдовушку погостить под его крышей, пока потрепанное каботажное судно, на которое они должны были пересесть, будет готово выйти в море. Это был вопрос нескольких дней. Сеньор Гевара был счастлив оказать услугу Рефухио и его друзьям. Вдова поспешила заверить его, что приглашение будет принято.
— Вы все устроили просто великолепно, донья Луиза, — иронически произнес Рефухио. — Подобные действия, несомненно, должны вас удовлетворить.
Если женщина и почувствовала его иронию, то ничем этого не выдала. Улыбка мелькнула в ее глазах, когда она ответила:
— Иногда так бывает.
— Как вы думаете, что произойдет, если этот дворянин знаком с графом? Или если он видел ранее Рефухио де Каррансу, Энрике или Чарро?
— Или если он был любовником вашей Венеры? Это столь же неправдоподобно, как и все высказанное вами: он уже много лет живет вдали от Испании.
Лицо Рефухио было непроницаемо. Он пожал плечами:
— Ну ладно, не будем понапрасну тревожиться. Если он сможет раскопать какое-нибудь неудобное для нас знакомство, мы всегда успеем отправить на тот свет его и всех его домашних, до последнего хнычущего младенца и кухонной девчонки.
— Какой вы жестокий головорез! — вскричала вдова, засмеявшись.
— И какой испорченный! Что за чудесное зрелище я буду являть собой, когда палач набросит мешок мне на голову! Или, может, вы предпочитаете аутодафе? Не одной же Святой Инквизиции приговаривать людей к сожжению. Что угодно, дорогая госпожа, коль скоро вас это развлечет?
— Костры всегда восхитительны, вы не находите? — Глаза вдовушки засияли.
Пилар, наблюдая за ними и слушая их язвительную болтовню, внезапно почувствовала, как ее сердце охватывает холод.
Дом сеньора Гевары был выстроен из белого кораллового камня. Прочное четырехугольное здание было спроектировано так, чтобы оно могло выстоять в осенний сезон, когда бушуют тропические штормы. Балконы закрывали высокие окна, защищая их от жгучего солнца, дождя и ветра. Из окон этого дома, одиноко стоящего на мысу, можно было наслаждаться видом на море. Вокруг дома росли плодовые деревья с экзотическими названиями, они затеняли газоны строгой геометрической формы, обрамленные по краям пышными яркими цветами. Через несколько сотен ярдов от них колыхалось зеленое море сахарного тростника.
Сеньор Гевара был плантатором. Он оказался действительно радушен и гостеприимен. Пилар и Рефухио были предоставлены лучшие комнаты, остальные тоже были устроены как подобает. Гостей потчевали яствами и вином, а дочери хозяина услаждали их слух пением. Сеньор и его большая семья так жаждали услышать вести из Испании, что, казалось, были готовы привечать даже слепого нищего, только чтобы услышать новое. Они без конца задавали вопросы, особенно старался старший сын хозяина Филипп, воображавший себя лихим повесой и мечтавший о блестящем будущем. Дамы желали узнать о модных фасонах и расцветках, а также услышать, кто из придворных дам является законодательницей мод. Сеньора Гевару интересовали интриги между министрами. Все хотели знать о последних модных танцах и музыке.
