– Конечно, он ведь тоже имеет подобные способности, а маг мага за версту чует. Но
мы с ним столкнулись не так давно, когда вельможа ходил на совет колдунов просить
помощи.
Мария открыла рот от услышанного, не веря своим ушам. Для ее маленького
понимания наличие такого количества людей с колдовскими способностями выходило за
рамки положенного. Тем временем, дядюшка продолжал раздавать ценные указания своим
подопечным:
– Дальше мы пойдем иным путем, собираем всех своих возможных союзников и
начинаем оборону. Придется объяснить смертным, что их долина охвачена проснувшейся
нечистью, как во времена отца Вейта, и они тоже не должны терять бдительности, если не
хотят оказаться в опасности. И это твоя прямая обязанность, преподобный отец, на
воскресной службе соберешь всю паству и объявишь истинное положение дел и что
происшествие с Маротом и его семьей не единично, и если эти людишки пожелают
умирать, будто мухи, пусть и дальше пренебрегают собственной безопасностью.
– Вы к ним слишком жестоки, – мягко возмутилась Мария, как особа сердечная, она
переживала за каждого, оказавшегося в опасности.
– Нет, милое дитя, я в меру справедлив. Но как мы можем им помочь, если они сами
этого не хотят? – потом он тверже обратился уже к Фрейлин:
– Тебе придется патрулировать городок каждую ночь, будешь делать облеты даже
ближайших ферм. Я понимаю, как это тяжело, но без твоего зоркого глаза не обойтись.
Его соратница молча кивнула и взглянула на Фрая, будто спрашивая его мнения.
Молодой человек так же взглянул на нее, но возражать с мнением дядюшки не стал и
незаметно одобрил сказанное. Эдвард про себя позабавился от подобной сцены, но
комментировать и вмешиваться не хотел, сами разберутся, чего третьему встревать.
Потом прозвучала команда отбой, и грозный военачальник-волк предупредил, чтобы
до утра его не ждали, и удалился из пастората. Итак, брат с сестрой остались наедине, в
кабинете Уэнсли, где пастор засел за своими записями, а Мария задумчиво оглядела
подаренную книгу, размышляя, есть ли способности к колдовству у Джорджа, и не
обидится ли он, если она его об этом выпытает. Миссис Бонна принесла родным людям
теплого молока и меда, а также обжаренные сладкие гренки и молвила – «Бедняжки», а
потом удалилась на свой пост, в качестве летучей мышки охранять пасторат от
посторонних лиц и если что, трубить тревогу. Служанка и кухарка удалились еще в шесть,
по личному приказанию экономки в целях безопасности. Мария не могла чувствовать себя
спокойно наверху, где нежилыми оставались несколько комнат, она попросила Фрая, что
прекрасно переночует на кресле, только бы поближе к нему. Тогда молодой человек
предложил занять ей диван в гостиной, а самому разложить там кресло – так надежнее.
Молодые представители семейства Уэнсли, как самые уязвимые, теперь должны были
держаться поближе друг к другу.
ГЛАВА 2. Бездействие – хуже опасного врага
Солнце застало молодых людей, мирно посапывающими в своих люльках. Мария
свернулась клубочком на диване, а Фрай – на кресле. Служанка вошла через черный ход,
когда ей открыла экономка и сообщила, чтобы та не заходила в гостиную и не тревожила
хозяев. Бонна закончила свое дежурство, неся не только дозорный патруль, а и лакомясь
всякими букашками, в свое удовольствие. Теперь старушка чинно попивала утренний
отвар из трав и обсуждала сплетни с Нэнси и миссис Тернор. Так она узнала, что говорят о
происшествии и люди настолько обеспокоены, что в воскресенье будут говорить с
преподобным об этом. Многие настроены перестраховаться и поэтому фермеры
объединяются. На втором этаже тихонько открылась створка и влетела сова, ее облет
местности тоже был спокоен, теперь следует немного передохнуть, пары часиков вполне
хватит для сна. Она заметила, что Мария сегодня не ночевала в комнате, видимо решила
быть поближе к брату – вполне объяснимая перестраховка, но об этом она узнает потом.
Белый волк не спешил приходить, что-то его задержало. Когда пробило восемь, Фрай
проснулся и начал сладко потягиваться, тут же открыла глаза Мария, посмотрев все ли в
порядке. Потом девушка поизвинялась, и тихонько выскользнула к себе. Там она увидела
уже проснувшуюся Фрейлин и рассказала, что не отважилась спать в одиночестве.
Девушки переговорили обо всем и привели друг друга в порядок. К завтраку они
спустились вовремя, но белый волк все еще не возвращался, Фрай начинал беспокоиться,
хотя и не чувствовал дядюшке столь родственных чувств, но все же. И тут бодренький
Эдвард Уэнсли вошел в самый разгар завтрака, будто прекрасно отдохнул, да еще и
приоделся с иголочки.
– Я остановился в местной гостинице, пришлось забежать и переодеться, не могу
ходить в одном и том же.
– Странно, я думал, ты поселишься здесь, – будничным тоном сказал Фрай, намазывая
булку сливочным маслом.
– Возможно, в скорости и поселюсь, если ты просишь, но сейчас мне надобно побыть
среди людей, послушать, что говорят.
Миссис Бонна тут же накрыла на еще одного гостя и все принялись за еду. Эдвард
уплетал за обе щеки, хваля те руки, что сотворили такие деликатесы, от чего к концу
завтрака Фрейлин отшучивалась, что в таком случае стоит пойти и попросить у кухарки
руки. Все шутили и чувствовали себя превосходно, хотя перенесли не самую спокойную
ночь. Фрай решил написать Батлеру и попросить о помощи, но ему принесли
корреспонденцию от другого адресата.
– Это от отца, – заметил молодой человек. – Так быстро доставили, я думал, он
поскупится на почтовые расходы.
– Что он пишет? – встревожилась Мария.
– Если быть дословным, то крайне недоволен на его манер, что ты осталась у меня,
приказывает тебе немедленно отправиться домой, потому что некому присмотреть за
прислугой.
– Вот скряга, на экономку расщедриться не может, – брезгливо заметил Эдвард. – Так
было и с Рейчел – использовал ее как ему надобно, не беспокоясь о потребностях жены.
Только отныне Мария не должна покидать пасторат, можешь так ему и написать.
– Упоминать ли мне в письме, что ты прибыл и гостюешь у меня?
– Поступай, как знаешь, но навлечешь его немилость, впрочем, так даже будет лучше,
пусть отречется от тебя и обезопасит таким образом, себя.
– Бедная тетя Розерри, теперь я не смогу ей писать, – понурилась Мария.
– Милое дитя, не самое страшное – отречься от семьи, самое страшное – подвергнуть
их опасности, – он протянул руку девушке, от чего девушка покрылась румянцем от
