— Вот именно. — Тиффани помолчала. — Я поступила, можно сказать, по инструкции. Даже не поинтересовалась, не будешь ли ты возражать, если тебя поцелует незнакомая женщина.
— Мне нравится, когда меня целуют незнакомки, — сказал он, не отрывая от нее взгляда. — А как ты относишься к поцелуям незнакомых мужчин?
Тиффани прикусила нижнюю губу, чтобы унять нервную дрожь.
— Я об этом не думала, — солгала она.
Они по-прежнему стояли очень близко друг к другу. Разница в росте была такой незначительной, что их глаза оказались почти на одном уровне.
Его взгляд был полон огня, жаркого и неукротимого.
— Я знаю, где можно купить такую же рубашку для тебя, тогда ты сможешь провести собственный эксперимент, — прошептал он, и она почувствовала на губах его обжигающее дыхание.
Она облизала губы, которые внезапно стали сухими и непослушными.
— Считай, что на мне уже надета такая рубашка, — прошептала Тиффани в ответ.
На его лице отразилось веселое удивление, от уголков глаз побежали озорные лучики морщинок.
— Это мне подходит. — Он положил ладонь на затылок девушки и впился в нее горячими губами.
Жидкий огонь пробежал у нее по жилам, колени ослабли, ноги стали ватными, она инстинктивно обхватила его за плечи, чтобы не упасть.
Никогда, ни с одним мужчиной ей не было так хорошо. Кипела кровь, в ушах звучала волшебная музыка, в которой явно угадывались звуки саксофона.
Невероятным усилием Тиффани прервала поцелуй и уперлась ладонями ему в грудь. Оглянувшись, она обнаружила, что толпа слушателей вокруг них увеличилась по крайней мере вдвое. Многие хлопали.
Она уткнулась мужчине в плечо, пряча свое пылающее от смущения лицо.
— Этот они нам аплодируют?
— Вероятно, они решили, что мы — уличные артисты, — шепнул он ей на ухо, и ее снова пронзила дрожь возбуждения. — Вот и реагируют соответственно.
— Ты не можешь сделать так, чтобы саксофон больше не играл?
— Инструмент не мой.
Значит, это не его инструмент… Впрочем, сейчас некогда выяснять подробности.
— Так что же нам теперь делать?
Тиффани увидела, что он смеется.
— Ты можешь сделать кувырок назад?
— Думаю, смогу, — ответила она неуверенно.
Далее все произошло очень быстро. Он наклонил ее назад, и вдруг мир перевернулся вверх ногами. Не успев испугаться, Тиффани уже вновь почувствовала под ногами землю.
— Теперь помаши толпе ручкой, — скомандовал он уголком рта, — лучше всего пошли им воздушный поцелуй, это эффектнее.
Она делала все, что он велел: махала руками, посылала воздушные поцелуи, словно фигуристка на показательных выступлениях. Мужчина с колдовскими глазами театрально поклонился публике, и тут Тиффани поняла, чего ей не хватало, что она безуспешно пыталась объяснить Сьюзи. Вот он — ее парень для приключения!
Большой, сильной и теплой рукой он обнял ее за плечи и повел подальше от толпы, которая слушала уже другую мелодию саксофониста.
— Ну, чем займемся? — словно угадав ее мысли, спросил он.
Тиффани вдохнула свежий ночной воздух. Когда она заговорила, голос у нее все еще дрожал:
— Я хочу развлечься и хорошо провести время. Тебя это интересует?
Она, наверное, пошутила. Шанс считал, что красивые женщины предлагают себя незнакомым мужчинам лишь в объявлениях, которые помещаются в специальных колонках журналов.
А эта женщина — бесспорная красавица.
Высокая, как фотомодель, с длинными шелковистыми волосами каштанового цвета. Тонкая талия при очень женственной полноте в нужных местах. Прямой нос и крепкий подбородок. Черты лица выдавали сильный характер, и это несколько смягчало ее яркую красоту, которая иначе могла бы показаться слишком кричащей. Темные длинные ресницы над миндалевидными глазами, пухлый, словно кукольный, рот.
Нет, похоже, она не шутит. Карие глаза смотрят серьезно и доброжелательно, что странно — Шанс не слыхивал, чтобы сирены-соблазнительницы смотрели доброжелательно. А также странно видеть краснеющую сирену.
— Господи! — воскликнула она, отскакивая от него и прикрывая рот пальцами обеих рук. — Я об этом даже не подумала!
— О чем ты не подумала?
— Ты женат, да?
— Нет.
— Значит, обручен.
Он покачал головой:
— И не обручен.
Она опустила руки.
— Помолвлен?
Он даже не мог сразу вспомнить, когда встречался с какой-нибудь женщиной более одного раза. Шанс старался не заводить постоянной подруги, чтобы не осложнять себе жизнь и не давать дамам повода упрекать его в неверности.
— Даже отдаленно не имею таких намерений, — проговорил он.
Она широко распахнула глаза и слегка, немного по-детски, приоткрыла пухлые губы.
— Ты, может быть, гей?
Она выглядела ужасно напуганной и… просто милой. Очень странное создание: краснеет, теряется… Прелестная сирена.
— Я бы не целовал тебя так, если бы был геем. Согласна?
Она в раздумье прикусила полненькую нижнюю губку.
— Тогда почему ты не ответил на мой вопрос?
Ах, да… Она хочет хорошо провести время.
Интересует ли его это?
— Еще бы не интересует, — не задумываясь ответил Шанс.
Она улыбнулась:
— Я знала, что ты самый подходящий для этого парень.
Адвокат Шонси Макман, чья безупречная репутация известна всей Атланте, а теперь уже и многим в Вашингтоне, — подходящий парень для приятного времяпрепровождения?
Он чуть не раскрыл от удивления рот, спохватившись лишь в последний момент. Слышали бы это его деловые партнеры и клиенты!
— Я хотел бы объяснить, откуда на мне рубашка с дурацкой надписью…
— Все великолепно! — прервала она. — Да если бы на тебе была надпись неоновыми буквами, все равно сразу видно, что ты не из породы «надутых пузырей».
— Из какой породы? — переспросил Шанс. Судя по тому, как она презрительно скривила губы, упомянутая порода ей явно не по вкусу.
— Мужчина, который все свое время посвящает работе и дальше своего носа ничего не видит.
Определение, пожалуй, несколько суровое. Впрочем, если бы он сказал ей, что некоторые мужчины в отутюженных костюмах искренне увлечены своей работой, то выдал бы себя с головой.
— Меня тошнит от одного вида парней в костюмах, — продолжала она, подняв к небу свои красивые карие глаза. — Они не умеют весело проводить время.
— А я вот знаю, как это делается, — неожиданно для себя сказал Шанс, мысленно прося прощения у Бога за свою ложь. — Уличные музыканты знают в этом толк. — Уличные музыканты? Он, кажется, заигрался. — Правда, я не уличный музыкант, я…
