Шарль… Чарльз пишет, что у него все в порядке, — откашлявшись, заставил себя говорить Санчес. — Но он вынужден задержаться. Он не знает, когда… вернется. Пишет, что должен выступить на юг страны, в Папскую область. Необходимо дождаться окончания военных действий.
Голос незнакомца дрогнул. Лора почувствовала это и подняла на него глаза. В чем дело? Чарли пишет еще о чем-то? Быть может, этот мужчина воевал на стороне австрийцев?..
— Вот, возьмите, — Санчес, не глядя, бросил ей письмо.
Лора подхватила листок, прежде чем он успел коснуться земли.
— Где вы повстречали Чарльза? — требовательно спросила она.
Мужчина замер.
— В окрестностях Лукки, — произнес он каким-то странным голосом.
Лора нахмурилась и с подозрением покосилась на него.
— Когда? — продолжила она свой допрос.
— Три недели тому назад.
У Лоры заныло под ложечкой. Чарльз три недели назад еще находился в армии, но почему?.. Кругом только и говорят, что военные действия закончились.
— Где он сейчас? — требовательно спросила она. Ей не нравилось, что незнакомец все время отводит глаза, избегая прямого взгляда.
— Послушайте, я… — Санчес потер затылок, не решаясь вымолвить признание. Наконец он собрался духом и выпалил: — Ваш… парень попросил меня передать вам это письмо перед своей… смертью, — и, опережая ее вопрос, он добавил: — Его застрелили.
Лора пошатнулась. Да, все правильно. Именно три недели назад она услышала крик совы в кипарисовой роще. К сожалению, ей слишком хорошо было известно, что значит это предзнаменование, но она и помыслить не могла, что холодное дыхание смерти коснется ее брата. Нет, только не сейчас! Почему Бог так несправедлив… Почему всегда отнимает у нее самое дорогое?!.. Какая злая судьба… ведь они только недавно нашли друг друга.
Санчес вглядывался в лицо Лоры Джекилл и не переставал удивляться — ни гнева, ни слез, стоит, как истукан. Ей-богу, странная! И как только бедолага Чарльз додумался оставить здесь одну эту хрупкую малышку?.. Интересно, кем же она ему все-таки приходится?..
Лора угрюмо посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. Она хотела задать ему еще несколько вопросов, но он вдруг покачнулся и стал медленно оседать на землю.
— Что с вами? — женщина бросилась к нему, забыв, о чем хотела спросить. — Вы больны?
— Сейчас пройдет, — слабо улыбнулся Санчес. — Меня ранили… месяц назад, и я еще не совсем здоров. — Краска стыда залила его щеки: не мог же он ей рассказать, при каких обстоятельствах получил пулю.
Лора окинула взглядом его мускулистый торс и заметила длинный шрам в подреберье, уже хорошо затянувшийся. Какие же слабаки эти итальянцы! Цыган и внимания не обратил бы на такую царапину, а тут взрослый мужчина и, смотрите-ка, едва ли не теряет сознание из-за сущей ерунды.
— Простите, — смущенно пробормотал Санчес, поднимаясь на ноги. — Я и так отнял у вас много времени. Спасибо за воду.
Он взял коня под уздцы и, пошатываясь побрел прочь.
Лора глядела ему вслед, и сомнения раздирали ее сердце. Этот человек привез ей весточку от Чарльза… Пусть плохую, но он же в этом не виноват.
— Эй! — крикнула она.
Санчес обернулся, не понимая, что еще понадобилось этой странной женщине.
— Поставьте коня в пустое стойло и дайте ему корм. Скоро будет ужин.
Лора, по-прежнему держа в руках винтовку, направилась к дому. Возможно, предложив незнакомому мужчине пищу и кров, она совершила огромную ошибку, но что же ей еще оставалось делать? Он ранен и голоден, но тем не менее, наверно, свернул со своего пути, чтобы доставить ей письмо брата. Что ж, уже только за это гостя следует накормить досыта.
* * *
Корелли не хотелось задерживаться на вилле этой синьоры, но коню нужен корм и отдых, да и ему самому, впрочем, тоже. Ногу сводило от боли, а в желудке посасывало от голода. После того, как отряд гарибальдийцев был распущен, ему не очень везло с едой. Места, по которым проходил его путь, были разорены войной.
Умывшись у колодца, Санчес достал из седельной сумки свежую белую рубашку. Не усаживаться же за стол в грязной, пусть даже красной?.. Корелли усмехнулся, припомнив, сколько знатных синьор и синьорит кидалось в объятия гарибальдийцев. Красный цвет рубашек манил их, словно мотыльков свет огня… Жаль, что те славные времена прошли. Неужели и в самом деле конец их подвигам?.. Похоже, что так и есть. В «благодарность» за освобождение Италии король приказал арестовать раненого генерала Гарибальди. Об этом с негодованием рассказали Санчесу в одном из маленьких селений, где он недавно проезжал. Есть ли в этом мире справедливость?
Устроив жеребца в конюшне и дав ему овса, Санчес поплелся к дому. Нелегко переступать порог жилища, зная за собой вину в том, что хозяин этого дома никогда не вернется. Корелли постучал в рассохшуюся дверь, мысленно отметив, что ее следовало бы заменить. Да и весь этот огромный дом нуждается в ремонте, это ясно с первого взгляда — по старинным стенам разбежались узоры трещин, столбы шатаются, и саму ограду виллы пора укрепить. Крыша конюшни тоже держится на честном слове. Да, чувствуется, что в доме нет мужчины. И не будет. По его вине.
Дверь со скрипом распахнулась. Санчес подтянулся, приготовившись встретить угрюмый взгляд хозяйки виллы и… наткнулся на пустоту. Машинально посмотрев вниз, он увидел темноволосую девочку лет четырех. Вглядевшись в смуглое лицо девчушки с огромными черными глазами, Корелли с трудом подавил вздох изумления. Малышка была поразительно похожа на синьору Джекилл. Но эта оливковая смуглость кожи и этот странный взгляд… У нее вовсе не маслянистые глаза южных итальянских девочек, нет, ему уже приходилось видеть такие смешливые шальные искры… В темных кудрях смуглянки блестели странные украшения… Будь он проклят, если это не маленькая цыганка! Вот почему у нее в волосы вплетены монеты!..
Санчес в изумлении замер на пороге. Вот так Лора Джекилл! Кто бы мог подумать, что суровая особа с английским именем растит цыганского ребенка?.. А девочка, между тем, не мигая смотрела прямо на него, и было в ее взгляде что-то такое, что заставило Санчеса насторожиться.
Лора вытерла руки и, откинув со лба надоевшую прядь волос, заглянула в комнату, чтобы узнать, почему Мариука так долго держит дверь открытой, впуская внутрь мотыльков и приглашая к ужину мух. На пороге в нерешительности стоял незнакомец, и на лице его застыло удивленно-брезгливое выражение. Женщина презрительно усмехнулась. И этот такой же, как все. В новой жизни ее нередко оскорбляли, отпуская неуместные шуточки по поводу отца Марии, и, казалось бы, пора к этому привыкнуть, но насмешки до сих пор больно ранят сердце. Пожалуй, не стоило приглашать в дом незваного гостя.
