Наконец пришла в себя и Сюзанна. Она открыла глаза и, увидев на своей груди ладони кузена, вскрикнула. Крик ее получился несколько запоздалым, словно кто-то сначала шепнул ей, что в данной ситуации надлежит вскрикнуть, вот она и вскрикнула. Факс вздрогнул, отнял от белых холмиков руки и пролепетал:
— Я ничего… Я только… хотел попользовать Сюзанну, ввиду того, что она впала в обморок…
И совсем некстати добавил:
— Надо еще поставить ей промывательные…
— Что?! — взревел старик Хофманн. — Промывательные?! Похотливое животное! Извращенец! Вон! Вон из моего дома!!!
Так студиозус Альберт Факс покинул дом Хофманнов и отправился жить на квартиру. Отцу его Адам Хофманн ничего о проступке внука не сообщил, а инициативу ухода молодого Факса из дома отставной профессор приписал самому Альберту, коий-де, испытывая благородные и родственные чувства к кузине, деликатно решил покинуть их дом, дабы не мешать ее будущему счастию. Потому как Сюзанна вступила в брачный возраст и приобрела статус завидной невесты.
История умалчивает, какие причины побудили ректора Геттингенского университета заставить студиозуса Альберта Факса написать прошение о переводе его на медицинский факультет Марбургского университета. Правда, ходил по университету слушок, что будто бы Факс соблазнил тридцатидвухлетнюю супругу декана медицинского факультета фрау Блюменбах, и она от него понесла. И, дескать, ежели бы не лихорадочные действия мужа вышеозначенной фрау доктора Иоганна Фридриха Блюменбаха по искоренению плода, его жена обязательно родила бы дитя от Факса. Однако вставал вполне справедливый вопрос: как мог семнадцатилетний студиозус с худощавым, ежели не сказать субтильным телосложением соблазнить такую крупную замужнюю женщину, каковой являлась фрау Блюменбах? И не имеем ли мы в сем случае явление обратное, то есть соблазнение зрелой замужней женщиной непорочного и хрупкого юноши, только-только вступающего во взрослую жизнь? И мог ли действительно Альберт Факс без деятельнейшего к тому участия означенной фрау Блюменбах преподнести такой афронт своему любимому учителю и наставнику Иоганну Фридриху Блюменбаху, открывшему для Факса двери своего дома и собственные душу и сердце? Впрочем, как бы оно ни было, и то и другое требовали удаления Факса из университета и города, что и было произведено в самые наикратчайшие сроки. Так Альберт Факс, один и почти без средств к существованию, оказался в Marburg an der Lahn, городе Марбурге на реке Лан герцогства Гессенского.
Здешний университет, основанный на двести с лишком лет ранее, нежели Геттингенский, был мечтой многих немецких юношей, желающих сделать научную карьеру. Альберт Факс хотел одного: скорее получить магистерскую степень, дающую право заниматься врачебной практикой, ибо полуголодное существование и давание частных уроков тупоголовым отпрыскам богатых бюргеров изрядно ему поднадоели.
Девятнадцати годов от роду Альберт Факс защитил магистерскую диссертацию и, сняв квартиру недалеко от церкви Святой Элизы и купив пузатый докторский саквояж из свинячьей кожи, приступил к великой и благородной миссии практикующего врача, выправив во врачебной управе патент на занятие врачебной практикой. Целый год он ставил горожанам пиявиц, пускал кровь и срезывал мозоли, завоевывая репутацию деятельного и сведущего в своем деле лекаря.
Ему везло.
Абсолютно не ведая, какую помощь полагается доставлять больным, с коими случился апоплексический удар, Факс одними только кровопусканиями, промываниями из яичного отвара и собственного изготовления микстурами из простой воды с лимонным соком, кои называл эликсирами и при этом многозначительно закатывал глаза, излечил от сей опасной хвори совершенно бургомистра городского магистрата Августа Генриха фон Врусберга.
Факс буквально вырвал из лап курносой церковного причетника Микселя, пораженного молнией. Зная, что земля — лучший громоотвод, Факс зарыл голого причетника в землю, оставив открытым одно лицо, и через три часа Миксель пришел в себя, поднялся и как ни в чем не бывало пошел домой, испросив обратно свою одежду. Уже позже в одном из врачебных наставлений Факс вычитал, что именно так и надлежит поступать с больными, пораженными молнией.
Не иначе как счастливым везением можно было назвать и излечение от лютого запора богатого домовладельца Бениамина Кристофа Буша, уже впавшего в тоску, корчи и малое биение жил. Здесь кровопускание и промывание не помогли, и Факс справился с сей болезнью теплыми ваннами, в коих держал Буша несколько суток подряд. Размягчение, наконец, случилось, в брюхе началось движение, а сыворотка с медом, приготовленная Факсом по особому рецепту, сообщить коий он отказался и лишь таинственно закатил глаза к небу, довершила полное излечение домовладельца. На радостях Буш до конца года освободил Факса от квартирной платы и всем и каждому рассказывал о своем замечательном постояльце, сделавшись тем самым ходячей рекламой врачебных талантов Альберта Факса. От пациэнтов теперь не было отбоя, дела Факса шли в гору, заимелись и деньги, позволившие завести собственный выезд и снять уже целый дом с прислугой и мажордомом, и теперь его уже именовали не иначе как доктор Факс.
И не было ничего удивительного, когда именно к нему заявился камердинер вдовствующей гофмейстерины Марии Терезы фон Зальц и настоятельно пригласил в замок. Как Факс выяснил из расспросов камердинера, гофмейстерина, совершая вояж из Висбадена по гессенским землям, сильно ушиблась, упав с лошади. Прервав таким образом свое дальнейшее путешествие, она остановилась в Марбургском замке, а поскольку случилось так, что доктор в сопровождающей ее свите в данный момент отсутствует, ее сиятельство и призывает к себе известного своими врачебными талантами доктора Факса, дабы он осмотрел ее и произвел необходимые врачебные действия. Альберт собрал докторский саквояж, сел вместе с камердинером гофмейстерины в присланную за ним карету и отправился в замок.
Марбургский замок мало чем отличался от иных замков Германии. Высокие мощные стены с бойницами и башнями по углам; дворец правителя, высоченный, с галереями-гульбищами на верхних этажах и многочисленными башенками со шпилями, похожими на клинки шпаг, намеревающимися проткнуть небо; дома дворцовых служб, каменные, низкие и мрачноватые, словно узилища для законопреступников. Дворцовая площадь с часовней и отполированной башмаками за пять сотен лет едва не до зеркального блеска мостовой, гостиничный флигель в два этажа для приезжих, ибо сей замок уже несколько десятилетий служил исторической достопримечательностью для людей путешествующих и любопытствующих. У этого-то флигеля и остановилась карета, привезшая Факса и молчаливого камердинера.
