Дождь не прекращался. Неужели праздника не будет? Маленькая слезинка скатилась по розовой щеке. «Только бы попасть в Букингемский дворец! Больше мне ничего не нужно для счастья!» Никто даже представить себе не мог, как это важно для нее.
Все еще ворча, Селвин наконец поднялся. Артрит в ногах вновь напомнил о себе, тело ныло после вчерашнего обильного возлияния портвейном. Он поморщился и скосил глаза на жену. Она, совершенно голая, стояла перед окном с незадернутыми шторами и, похоже, не испытывала ни малейшего стеснения. Ее задница походила на большую спелую тыкву.
— Хоть бы накинула на себя что-нибудь, честное слово! С минуты на минуту Рика принесет твой завтрак…
Набросив на себя шелковый халат со своей монограммой, он поковылял в ванную.
Элфрида дернула плечами, вернулась к кровати и надела прозрачный пеньюар, отделанный кружевом. Сквозь него проглядывали большие темные соски. Через минуту в спальне появилась их служанка — филиппинка Африка. Одарив хозяйку приветливой улыбкой, она поставила перед ней огромный поднос с яичницей, горячими булочками, клубничным вареньем, апельсиновым соком, свежими персиками и ароматным дымящимся какао. Серебро времен короля Георга живо заискрилось на белоснежной камчатной салфетке.
— А где газеты? — спросила Элфрида, вперив в служанку строгий взгляд.
Можно сказать, что она целиком зависела от репортеров светской хроники «Дейли мейл» и «Дейли экспресс» Найджела Демпстера и Росса Бенсона. Они держали ее в курсе всех событий, через них она получала представление о жизни важных людей. Правда, не будь Элфрида жадной читательницей светских колонок в те времена, когда работала в доме графа и графини Атертон, приглядывая за двумя их сыновьями, она так до сих пор ничего и не знала бы о сильных мира сего. Именно в газетах она увидела фотографию, на которой был изображен лорд Уитли со своей первой женой на каком-то благотворительном гала-вечере. И именно из газет узнала, что лорд Уитли частенько обедает у Атертонов. Потом она увидела его и воочию. Несколько раз он даже сказал ей «добрый вечер», когда она помогала гостям раздеваться и одеваться в холле. А однажды Элфрида перехватила его заинтересованный взгляд, устремленный на ее ноги. Точнее, на то место, где они сходились.
— Тут она, — ответила Африка, вынимая из-за пазухи стопку газет и кладя их на покрывало. Служанка овладела английским пока в той же мере, что и ее хозяйка. — Дождь идет, — добавила она некстати.
Элфрида молчала. Торопливо раскрыв «Экспресс», она стала лихорадочно искать упоминания о себе и Селвине в заметке, где рассказывалось о Мейферском бале,[5] на котором они отметились два дня назад. Там присутствовал один из подручных Росса Бенсона вместе со знаменитым фотографом Ричардом Янгом, так что она вправе была ожидать, что… Элфрида торопливо пробегала глазами по строчкам. Вот знакомые имена… Роджер Мур, Джоан Коллинз, герцогиня Йоркская, Элтон Джон… Сердце ее упало. О лорде и леди Уитли не было ни слова! А с единственной фотографии, сопровождавшей материал, улыбалась герцогиня Йоркская — в бальном платье от Касандры Роде, принимающая от кого-то букет цветов. Раздраженно отшвырнув газету, Элфрида принялась за яичницу и густо намазала маслом одну из булочек. Господи, ну когда же и о ней станут писать и снимать ее для глянцевых обложек журналов? Разве она не стала членом узкого круга английской аристократии? Ведь вот же: во втором издании Дебретта «От пэров до баронетов» она уже значилась как вторая жена Селвина. А рядом красовался и их герб с девизом на щите: «Semper paratus», что означало: «Всегда готов!» По правде говоря, Элфрида жалела о том, что у Селвина не хватило фантазии придумать что-нибудь более благородное. Скажем: «С верой и отвагой!» или «Господь на страже добра!». Девиз Уитли у нее ассоциировался в сознании лишь с телевизионной рекламой батареек для ручных фонариков.
— Еще что-нибудь? — спросила Африка. Она уже подобрала с пола обувь и одежду, разбросанную хозяевами вчера вечером.
— Нет, — резко ответила Элфрида. — Ступай вниз. Возвращайся к своим обязанностям.
Откинувшись на пухлые белоснежные подушки, Элфрида принялась жалеть себя. Господи, только бы кончился дождь! Что же она будет делать, если прием отменят? Как она это переживет? «Бывшая моя хозяйка леди Атертон, — с неприязнью подумала Элфрида, — конечно же, раньше всех узнает о том, какое решение примет королева по поводу сегодняшнего дня». Фрейлины ее величества всегда все узнавали раньше других, а если верить светской хронике «Таймс», то сегодня при королеве будет находиться именно леди Атертон. И вообще всякий раз, когда Елизавета выходила на люди, сообщения о таких мероприятиях неизменно заканчивались словами: «Присутствовала графиня Атертон».
Они, разумеется, не разговаривали друг с другом — Элфрида и Селия Атертон. После всего что произошло. А когда случайно повстречались на одном из вечеров, Селия отвела глаза в сторону и продолжала разговор со своими друзьями так, будто Элфриды вообще рядом не было. Она посмотрела на свою бывшую служанку как на пустое место, но при этом сделала это так изящно, что могло сложиться впечатление: Селия и правда не заметила Элфриду. Элфрида терпеть не могла, когда ею пренебрегали, и обидчиво надулась. Тот случай лишь укрепил ее честолюбивую решимость занять свое и достойное место в кругу высшей английской знати. А пока оставалось лишь утешаться тем, что ее Селвин гораздо богаче лорда Атертона. Пусть Селвин староват и с причудами, но он, по крайней мере, не жмот. Элфрида имела возможность покупать себе любые платья. А на свадьбу он подарил ей еще и кое-какие драгоценности. Наконец, Селвин купил дом в Болтонсе, в одном из самых привилегированных кварталов города, где сплошные сады и такая тишина, что с улицы донесется разве что урчание ожидающего «роллс-ройса» или шорох бархатки, которой лакей протирает медный дверной молоточек. Особняк был оштукатурен набело и походил на гигантский торт-мороженое. Между прочим, соседним домом одно время владел сам Дуглас Фэрбенкс.
Селвин нанял Нину Кэмпбелл — она выполняла заказ по дизайну для интерьеров новой резиденции герцогов Йоркских, — чтобы та как следует, оформила особняк в Болтонсе. За исключением спальни. Элфрида настояла на том, чтобы спальню сделать самой. Селвин пусть и с неохотой, но уступил.
И вот она лежала сейчас в постели, держа в одной руке булочку, в другой — персик, и испытывала чувство глубокого удовлетворения. Между прочим, у графини Атертон — даже у самой королевы, если уж на то пошло, — никогда не будет такой спальни.
