Приняв решение еще ранним утром, он направился в Бретань, где Генрих Тюдор, претендент на престол из рода Ланкастеров, собирал войска, готовясь отнять корону Англии у Ричарда III.
Генрих Тюдор наверняка примет его с распростертыми объятиями.
15 августа 1485 года.
— Проклятие! — Эдгар швырнул письмо в огонь и гневно посмотрел на гонца, доставившего его. — Ты хочешь, чтобы я накормил и приютил изменников, стремящихся свергнуть моего короля? Ну уж нет! Только через мой труп! Я сам готов встать под знамена противников этого выскочки Тюдора! Так и передай своему господину, лорду де ла Теру! И пусть от этого замка не останется камня на камне, а грифы выклюют мне глаза! Ступай вон!
Побледнев от страха, гонец поспешно ретировался. Эдгар Левеллин, хозяин замка Иденби, заметил, что дочь удовлетворенно усмехнулась.
— Как жаль, что гонцы неприкосновенны! — язвительно сказал он.
Женевьева, которая сидела перед большим камином в зале, поглаживая по голове огромного пса, негромко вздохнула. Мельком взглянув на свою тетку Эдвину и жениха Акселя, она снова посмотрела на отца.
— Отец, — решительно заговорила она, — пусть все останется, как было. Самые влиятельные герцоги, эрлы и бароны этой страны предпочитают не ввязываться в войну. По-моему, это самое благоразумное решение — затаиться и подождать…
— Подождать? — возмутился Эдгар, уставившись на дочь. Этот рослый белокурый мужчина с чуть тронутыми сединой висками был исполнен сил и рвения, но знал, что дочь не испытывает страха перед ним. Как и он, Женевьева никогда не сдавалась без боя. — А как же честь? Я присягнул Ричарду, когда он взошел на престол, поклялся оставаться на его стороне! И сдержу клятву. Через несколько дней мы присоединимся к королевской армии и вызовем на бой мерзавца Тюдора!
Женевьева, почесывая пса за ушами, снисходительно улыбнулась и иронически переглянулась с женихом. Аксель знал, что Женевьева всегда с удовольствием подтрунивала над Эдгаром.
— Отец, на знамени Генриха красуется алый уэльский дракон! Мы совершаем…
— Нет! Далеко не все уэльские лорды присягнули ему на верность, детка. И не смей дразнить меня!
Аксель, расположившийся у камина, подмигнул Женевьеве. Она ответила ему тем же. Статный, образованный и учтивый, Аксель почтительно обратился к будущему тестю:
— Милорд Эдгар, моя очаровательная невеста сделала разумное замечание. Право, сэр, вспомните Генри Перси, эрла Нортумбрии! Его прадед погиб в бою, выступив против Генриха IV, отец был убит в сражении, а его наследники лишились титула! В 1470 году им вернули титул и владения. И тем не менее сейчас Перси заботится прежде всего о своем роде — независимо от того, кто будет королем!
— Перси встанет на сторону Ричарда, — возразил Эдгар.
— Да, но будет ли он сражаться? — насмешливо осведомилась Женевьева.
— Черт возьми, детка, напрасно я посвятил тебя в тайны политики! — с досадой заметил Эдгар и взглянул на сестру Эдвину со смущенной улыбкой. Он гордился Женевьевой, своей дочерью и единственной наследницей.
Эдвина, не имевшая ни малейшего понятия о политике, растерянно улыбнулась и снова склонилась над гобеленом. Она вышивала его, чтобы украсить спальню дочери.
Женевьева находила, что ее тетка наделена своеобразной красотой. Всего десятью годами старше ее, Эдвина рано овдовела и после смерти мужа переселилась к брату Эдгару. Женевьева полюбила тетку, видя в ней если не мать, то старшую сестру, преданную подругу и олицетворение уюта.
Эдгар фыркнул:
— Генрих Тюдор не стоит и…
— Эдгар! — одернула брата Эдвина.
— …ломаного гроша! — закончил тот. Приблизившись к дочери, он погладил ее по голове и подхватил прядь густых длинных золотистых волос. Серебристо-голубые глаза напоминали лунный свет и сверкали, как звезды. На миг у Эдгара перехватило дыхание: Женевьева выросла поразительно похожей на свою мать, умершую вскоре после ее рождения. Эдгар знал, что дочь не просто красива, но горда, добра, умна и беззаветно предана долгу.
Он склонился над дочерью:
— Женевьева, ты же сопровождала меня, когда я ездил в Лондон, чтобы присягнуть на верность Ричарду. Неужели ты заставишь меня нарушить клятву?
— Ни в коем случае, отец. Но я сказала правду: большинство благородных семейств не присоединяются к враждующим сторонам. Если эта война затянется, в стране не останется ни единого дворянина!
— Нового короля это не смутит, — вмешался Аксель. — Он раздаст титулы своим сторонникам.
— Детка, давай прекратим этот бесконечный спор, — проговорил Эдгар. — Я поклялся сражаться на стороне короля Ричарда. И если дал слово, обязан сдержать его. Аксель, когда придет время, я встану во главе отряда из Иденби и присоединюсь к королевской армии. И ты, разумеется, последуешь за мной.
Аксель кивнул. Сделав нелестное замечание о предках Генриха Тюдора, Эдгар покинул зал. Эдвина вздохнула, разложила гобелен на столе и сообщила, что пойдет проведать свою пятилетнюю дочь Анну. Аксель и Женевьева ненадолго остались вдвоем.
Женевьева украдкой разглядывала Акселя, который смотрел на огонь. Она была глубоко привязана к жениху. Излагая свои взгляды, он говорил взвешенно и не забывал об учтивости. Женевьева знала, что Аксель много размышляет и не довольствуется поверхностными суждениями. Аксель не скупился на улыбки, был всегда готов выслушать невесту и оценить ее мнение — словом, жизнь с таким человеком представлялась ей безмятежной и размеренной. Кроме того, Женевьева гордилась Акселем, снискавшим славу опытного воина. У него были темно-карие глаза и волосы цвета спелой пшеницы. Рослый, статный, светлолицый, он проявлял деликатность, свойственную людям образованным, знал толк в математике и имел способности к языкам.
— Тебя что-то тревожит? — спросила Женевьева, заметив странное выражение лица Акселя.
— Не будем об этом, — ответил он и указал на Грисвальда, который пришел зажечь в зале свечи. Зашуршав шелковыми юбками, Женевьева поднялась, приблизилась к старому слуге, попросила принести им вина и лукаво шепнула, что хотела бы остаться наедине с Акселем.
После того как Грисвальд принес вино и бесшумно удалился, Аксель и Женевьева сели за стол. Она прикоснулась к загорелой руке жениха, побуждая его заговорить.
— Я не стану перечить твоему отцу, Женевьева, тем более что тоже принес присягу Ричарду, но судьба маленьких принцев до сих пор тревожит меня. Достоин ли уважения король, способный убить своих родственников, к тому же беззащитных детей?
