— Проявлять сострадание? Уж лучше сразу застрелиться, Мадам! — с горечью воскликнул Дэниел.
— Самодовольный мерзавец! — бросила она ему в лицо. — Ненавидь меня, а я буду тебя презирать. Как был моим врагом, так врагом и остался! Ты сейчас на территории Союза. И пропади ты пропадом, если дождешься от меня другого отношения! — уже во весь голос заорала девушка. Злость прибавила ей сил и та умудрилась вывернуться.
Камерон моментально водворил ее на место.
Задыхаясь, она накинулась на него, словно дикая кошка, и вдруг, обессилев, затихла, с ненавистью глядя ему в глаза.
Теперь положение ее ухудшилось, ибо он навалился на нее всем телом.
— Ну, Келли, сегодня ты от меня не уйдешь. И тем более не предашь, — горячо прошептал мужчина.
— Я не буду твоей!
— Будешь.
— Только с помощью насилия, — презрительно бросила она.
— Сомневаюсь.
— Не обольщайся!
— Я ждал этого долгими холодными ночами, и я получу тебя.
— Как бы не так! — крикнула она. — Ты не ударишь и не принудишь меня силой, потому что когда-то клялся в этом. Не такой ты человек, Дэниел, уж я-то тебя знаю…
— Черт побери, ты меня совсем не знаешь! Да и не знала никогда!
А Келли все же не сомневалась, что, несмотря на горячую голову, у Камерона благородное сердце.
И сейчас он просто-напросто руководствуется первобытным инстинктом.
Он коснулся губами ее губ. Какой настойчивый поцелуй! Келли не могла ни увернуться, ни уклониться, потому что он вцепился ей в волосы и не давал пошевелиться. Она попробовала соскользнуть вниз и забарабанила кулаками по его спине, но он и внимания не обращал на сыпавшиеся удары, так что в конце концов она утомилась. У нее не осталось сил дышать и разумно мыслить, даже сердиться уже было невозможно. На руку врагу в сером мундире играли ее долгое одиночество и, конечно же, любовь.
Губы ее наконец раскрылись под требовательным напором его языка. Горячий, влажный, настойчивый, он воспламенял все чувства девушки, обследуя ее рот, изучая нежные изгибы. Его прикосновения требовали от нее отклика и, казалось, проникали до глубины души.
Вырваться она уже не пыталась.
— Келли… — раздался вдруг его горячий, страстный шепот. — Черт побери, я не позволю тебе сломить меня! — тут же в ярости воскликнул он.
Глаза его загорелись, пальцы безжалостно вцепились в предплечья. Теперь она не знала, овладеет ли он ею в гневе и ненависти или же выругается и, взяв себя в руки, встанет с постели.
Впрочем, это уже не имело значения, поскольку в этот момент комната вдруг наполнилась громким сердитым криком. Высоким, вибрирующим и чрезвычайно требовательным. С каждой секундой крик усиливался, выражая высшую степень возмущения.
Дэниел тотчас замер на месте. Никакие усилия Келли не смогли бы остановить его так внезапно.
Он вопросительно прищурил глаза:
— Что это?
Она замерла, стараясь не выдать своего волнения, потом выскользнула, и он даже не попытался ей воспрепятствовать.
— Это… это Джард, — пролепетала она.
Он все так же ошеломленно глядел на нее, словно пытался расшифровать какую-то тайнопись, которая на самом деле таковой не является.
— Ребенок, — выдохнула она, соскочила с кровати и торопливо двинулась в детскую.
Джард сбросил с себя одеяльце. Ручки и ножки так и мелькали в воздухе. Широко раскрыв маленький ротик, он требовал внимания.
Келли взяла его на руки.
Дэниел, войдя за ней следом, так и застыл в дверях. Он во все глаза смотрел теперь на малыша.
Келли инстинктивно прижала ребенка к груди, но Дэниел, не обращая на нее внимания, протянул руки к мальчику.
— Дай мне его, Келли! — тоном, не терпящим возражений, проговорил он.
Чтобы не причинить вреда ребенку, она отдала ему сына. Что ж, пусть посмотрит.
Дэниел, не обращая внимания на протестующий крик Джарда и мельтешившие в воздухе ножки, вынес его на свет в коридор. У Келли ноги подкосились от страха, пока он тщательно осматривал младенца. Вот Камерон перевел взгляд с раскрасневшегося от гнева личика на крошечные ножки, а затем, пристроив ребенка у себя на руке, потрогал густые, черные как смоль волосики. Ярко-синие глаза Дэниела как в зеркале отразились в синих глазках мальчика.
— Это мой ребенок! — воскликнул Камерон охрипшим от волнения голосом.
Затем повернулся и вышел из комнаты.
С ее ребенком. Его ребенком. Их ребенком!
Она осталась стоять в полной растерянности. Нельзя позволить ему уйти! Джард — всего лишь грудной младенец, Дэниел не умеет с ним обращаться. Какая жестокость!
А Камерон уже спускался вниз по лестнице.
— Дэниел! — У нее наконец прорезался голос. Откуда только силы взялись: бросилась за ним следом и остановила его у самого выхода. — Что ты делаешь? Немедленно отдай его мне! Он плачет, потому что хочет есть. Дэниел, прошу тебя! Ты соображаешь, что делаешь?
— Это мой сын!
Келли не знала, что и предпринять, она совсем перепугалась.
— Откуда тебе знать…
— Еще бы мне не знать! А ты будешь дурой, если станешь отрицать, — спокойно отозвался он.
— Дэниел, верни мне ребенка!
— Его место в Камерон-холле, — твердо произнес мужчина.
Келли от удивления даже рот раскрыла.
— Но ему едва исполнилось два месяца! Ты не умеешь заботиться о нем, Дэниел! — Из глаз Келли покатились слезы. — Он плачет от голода, верни его, пожалуйста!
Несмотря на жуткий крик младенца. Камерон лишь улыбнулся в ответ.
— Ты ведь даже не собиралась сообщать мне о нем!
Девушка покачала головой.
— Нет, собиралась, — пробормотала она сквозь слезы.
— Когда же, позволь узнать? — заорал он что было мочи.
— Ты слова не дал мне вымолвить. Явился сюда со своими обвинениями…
— Ты знала, что я вернусь! Или, может быть, рассчитывала, что я сгнию в лагере для военнопленных?
— Черт побери, Дэниел, я не позволю тебе отобрать моего сына!
— Моего сына. И он будет носить мое имя, — отозвался новоиспеченный папаша и, к ее ужасу, двинулся к выходу.
— Но как ты его вырастишь?! — крикнула она в отчаянии.
— Очень просто — найду ему кормилицу. И часа не пройдет, как все будет в порядке. — Полковник саркастически улыбнулся.
— Ты не посмеешь!.. — едва слышно произнесла она.
— Он Камерон, Келли. И сегодня же уедет на Юг.
— Ты не посмеешь его отобрать! Он мой!
— И мой тоже. Зачатый при весьма печальных обстоятельствах. А теперь он едет домой. Это вопрос решенный.
— Но он дома!
— Нет, его дом на Юге, на реке Джемс.
Сколь ни велика была его ненависть, ей тем не менее не верилось, что он действительно увезет мальчика. Однако Дэниел повернулся, намереваясь уйти.
— Я привлеку тебя к ответственности через суд! — пригрозила она.
— Закона больше нет, Келли, — устало бросил он через плечо. — Есть только война.
Она шла за ним следом. Джард разорался еще пуще, по щекам Келли ручьями текли слезы.
— Я его не отдам! — крикнула она и замолотила кулаками по спине Дэниела.
Он круто развернулся:
— В таком случае собирайся. Придется тебе ехать на Юг, Келли. Потому что мой сын едет именно туда.
Она отступила на шаг, совершенно ошеломленная холодностью его тона.
— Что ты сказал?
— Если не хочешь потерять сына, собирайся. Даю тебе десять минут на размышление. Кто знает, может быть, Мид на сей раз решится на погоню, хотя у бедного дядюшки Эйба [1] едва ли найдется хоть кто-то, способный преследовать Ли. В общем, я ждать не буду: едешь — собирайся.
Юг!
Ну как она поедет в Виргинию?! Еще в самом начале войны Келли решила для себя, на чьей она стороне.
Нет, на Юг ей ехать нельзя, ибо она противница рабства и давно уже поняла, какие цели преследует президент Линкольн.
Первые выстрелы прогремели отнюдь не из-за отмены рабства; война началась потому, что южные штаты решили отделиться, поставив во главу угла свои права. Ну а потом нашлось и множество других причин.
