Девушка решила, что должна поговорить с отцом. Он был единственным человеком, который поймет ее и подскажет, что делать, чтобы и дальше не выставлять себя с Генри полной дурочкой. Возможно, граф предложит отправиться в путешествие или впервые совершить поездку в Лондон. Тогда Розамунда сумеет справиться со своим увлечением, уже переросшим в страсть, и вернуться к нормальной жизни. По крайней мере, ей не придется беспокоиться о том, что кто-то другой может завладеть ее сердцем, которое навеки осталось где-то на Перрон-Сэндс.
С улицы донесся звон упряжи и шум колес. Любопытство тут же одержало верх над унынием, и Розамунда, прячась за плотными шторами, выглянула из окна.
Дверцы черного городского экипажа, остановившегося у входа, украшал герб Хелстонов. По бокам стояли четыре лакея в темно-красных ливреях и массивных напудренных париках. Подобная роскошь редко встречалась вдали от Лондона. Внутри кареты, должно быть, адски жарко. Интересно, почему они не приехали в открытой коляске вместо этого похоронного катафалка?
Розамунда почувствовала легкое беспокойство. Что происходит? Семейство Хелстон никогда раньше не снисходило до визитов в Эджкумб. Ее отец часто шутил, что, очевидно, граф недостаточно хорошая компания для его светлости. Тревога еще более усилилась, когда распахнулась дверца и с подножки, спрыгнул герцог, не дожидаясь, пока опустят ступеньки. За ним появился Генри и остановился в почтительном отдалении, словно хорошо вышколенный королевский паж.
Девушка настолько сосредоточилась на лорде Сент-Обине и его сыне, что едва заметила маленькую белую ручку, показавшуюся в дверях экипажа. Надменный герцог оглянулся и отдал какой-то приказ. Один из лакеев закрыл дверцу, и неизвестная дама осталась внутри.
Розамунда никогда не была трусихой, но сейчас боролась с необъяснимым, каким-то первобытным желанием убежать. Наверное, нечто подобное ощущает зверь, попавший в капкан и старающийся, из него вырваться. Еще четверть часа она мерила шагам и комнату, тщетно пытаясь привести мысли в порядок.
А потом камердинер передал ей приказ отца немедленно прийти в библиотеку. Что ж, ловушка захлопнулась. Она не посмеет ослушаться отца.
Слуги никогда не позволили бы себе открыто глазеть на членов семьи, однако Розамунда чувствовала их тяжелые взгляды, украдкой брошенные ей в спину, пока она шла мимо. Это было странно и совершенно непонятно. Ей нечего было бояться. Она не сделала ничего дурного. Поэтому, тщательно разгладив складки на своей любимой голубой амазонке, девушка постучала в тяжелую резную дверь, ведущую в библиотеку.
Получив разрешение войти, Розамунда сделала шаг вперед и сразу же оказалась под прицелом четырех пар глаз. Герцог, лорд Самнер и Финн стояли рядом с графом, на лице которого, обычно добром и приветливом, застыло угрюмое выражение.
Розамунде сразу показалось, что амазонка запылилась, а каблучки коротких сапожек для верховой езды слишком громко цокают по дубовому паркету. Тем не менее, леди Лэнгдон упрямо расправила плечи. Она не совершила ничего ужасного, а значит, не заслужила такой встречи. Лорд Самнер ни за что не рассказал бы всем о ее опрометчивом поцелуе. А никакой другой вины девушка за собой не чувствовала. Тем не менее, выражение лица отца заставило ее съежиться, хотя она и не понимала почему. Возможно, он злится из-за того, что она без спросу взяла его жеребца…
— Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда моя дочь навлечет такой позор на семью, — заявил граф Лэнгдон.
— Извини, папа, — запинаясь, пролепетала Розамунда, — я больше никогда не возьму Домино без твоего…
— Домино? Ты брала моего жеребца? — Лорд Туэнлин закрыл лицо руками и с силой потер его, оставив на бледной коже красные следы. — При чем здесь Домино?
— Но что… — начала Розамунда и в полном недоумении замолчала.
— Больше ничего не говори, — обманчиво спокойным голосом заявил отец, — и на мои вопросы просто отвечай «да».
— Отец, я не думаю… — вмешался Финн.
— Ты здесь не для того, чтобы думать, Финн. Ты старший сын, мой наследник, и поэтому должен быть свидетелем перемен в нашем доме, — отрезал граф.
Розамунда замерла, охваченная паникой. Лицо герцога Хелстона казалось изваянным из камня, а его сын чуть не плакал. Боже, да в чем дело?
Герцог едва заметно кивнул сыну, и тот послушно сделал два шага вперед, остановившись перед девушкой. Взяв ее за руку, он на мгновение закрыл глаза, потом сделал глубокий вдох и заговорил:
— Леди Розамунда, согласны ли вы, сделать меня счастливейшим из смертных и стать моей невестой?
Розамунда ощутила странную потребность отвесить ему оглушительную пощечину, хотя еще ни разу в жизни никого не ударила. Ее свободная рука сжалась в кулак. Этот человек посмел насмехаться над ее самым сокровенным желанием. Правда… Обведя глазами собравшихся в комнате, девушка была вынуждена признать, что, похоже, никому из них не смешно.
— Сэр, вы не можете говорить серьезно. И определенно не выглядите счастливым. На мой взгляд, сейчас вы больше похожи на человека, которому предстоит каторжный труд на галерах. — Розамунда высвободила руку. — Вы никогда не замечали меня, и я…
Послышался скрежет — кто-то резко отодвинул стул. Вслед за этим раздался сильный хлопок. Это отец изо всех сил ударил кулаком по столу.
— Я же сказал, мы не желаем слышать твои рассуждения. Изволь не произносить никаких других слов, кроме «да». После этого ты отправишься наверх, упакуешь один саквояж и подготовишься к отъезду в Лондон. Я не позволю тратить попусту время его светлости!
Суровое выражение лица герцоги сменилось откровенной скукой с примесью отвращения и сдерживаемого гнева. Розамунда совершенно растерялась.
— Милорд, — обратился отец к Хелстону, — я вынужден снова принести свои извинения за поведение моей дочери.
Герцог устремил негодующий взгляд на графа.
— Говорят, что она самая испорченная девица в графстве. Я искренне надеюсь, что вы научите ее уму-разуму, прежде чем она окажется под моей крышей. У нас не принято потворствовать женским прихотям. Впрочем, моему сыну хорошо известно, как преподать уроки хорошего поведения.
Розамунда похолодела. Светло-зеленые глаза герцога напомнили ей тонкий лед, покрывающий пруд зимой. Она посмотрела на его руки. Они были похожи на руки крестьянина — грубые и мозолистые.
— Но что случилось? Почему лорд Самнер приехал просить моей руки? — прошептала девушка, избегая смотреть на отца.
Его светлость стукнул по полу своей прогулочной тростью.
— Я скажу тебе, что случилось, бессовестная девчонка. Возможность сказать «нет» осталась на пустынном пляже. Если бы у тебя тогда хватило мозгов не завлекать моего сына в уединенный уголок и соблазнять своими уловками, то он не был бы сейчас здесь и уж точно не просил бы твоей руки. Неужели ты думаешь, мне нравится видеть, как кровь Хелстонов разбавляется субстанцией весьма сомнительных свойств? — Он говорил все громче и громче, и последние слова почти прокричал.
