– Надеюсь, вам известно расхожее выражение насчет готовности отрезать свой нос назло собственной физиономии? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ваш отец умер. Отвергнете вы его щедрость или нет – ему это безразлично, так же как и всем остальным. Однако поступив так, вы рискуете провести дальнейшую жизнь, балансируя на грани сносного существования и нищеты.
Да, этот Маккензи, пожалуй, прав. Черт бы его побрал!
Однако бросить свое дело, забыть обо всех стараниях и усилиях, как будто она лишь забавлялась, ожидая момента, когда превратится в сказочную принцессу, – в этом было что-то до отчаяния унизительное.
– Возможно, – опять заговорил Дрейтон, – принять решение вам поможет понимание того, что подобная перемена в судьбе соответствовала бы самым сокровенным надеждам вашей покойной матери.
Кэролайн втянула воздух через стиснутые зубы, возмущенная подлым приемом, который использовал Маккензи. И в то же время она не могла не признать, что скорее всего мать с готовностью вытолкала бы ее за дверь и усадила в карету этого типа. Ему не пришлось бы даже вылезать наружу.
– Откуда, вам известно о ее надеждах? – спросила Кэролайн, пытаясь противопоставить собственную гордость материнским мечтаниям.
– Как уже было сказано, я достаточно предусмотрителен, И явился сюда, чтобы увести вас с собой любыми средствами, но, разумеется, предпочел бы решить это дело тихо и мирно, поскольку уповаю на ваше благоразумие. Вот я и постарался побольше разузнать как о вас самой, так и о взаимоотношениях ваших родителей.
– Если это можно назвать взаимоотношениями, – саркастически заметила. Кэролайн.
– Да, вы правы, – вроде бы как с сочувствием улыбнулся Дрейтон. – К сожалению, для определения всех внебрачных связей вашего отца наиболее подходят слова «непродолжительные» и «безответственные».
– Так у него были и другие? – удивилась Кэролайн. Ей даже в голову не приходило, что ее мать могла быть не единственной жертвой покойного герцога.
Дрейтон кивнул:
– По меньшей мере, три адюльтера, в результате которых появлялось потомство. Возможно, было и больше, но другие дамы не объявляли его отцом детей и не требовали материальной поддержки.
– Три, – тихо, повторила Кэролайн. – Значит, у меня двое единокровных…
– Две сестры, – уточнил Маккензи. Он вновь взирал на нее как на диковинного жука. – И моя первоочередная задача на сегодняшний день – принять вас всех под свое крыло. Поэтому, если вы проявите благоразумие, переступив через гордыню и вполне понятную обиду, и дадите мне возможность завершить это дело, я буду вам очень признателен.
Кэролайн понимала, что эта просьба всего лишь более мягкий и тактичный эквивалент повелительного щелканья пальцами. В сознании пронеслись воспоминания детства. Что ее ждет, если она согласится?
– А мои сестры старше или младше меня?
– Младше, – ответил Дрейтон. – Мисс Симоне, насколько мне известно, четырнадцать лет, а мисс Фионе – одиннадцать.
О Боже! Совсем еще дети!
– И их вы также намерены поднять на верх социальной лестницы и выдать замуж?
– Да, когда они достигнут соответствующего возраста.
Кэролайн задумалась. Быть может, она напрасно беспокоится о судьбе девочек? Возможно, родственники и не отдадут их этому новоиспеченному герцогу. Или по крайней мере наведут справки, чтобы удостовериться в его порядочности.
– И каково их нынешнее положение? – поинтересовалась Кэролайн.
– Могу сказать, что особых трудностей в приобретении этих подопечных я не предвижу.
«В приобретении…» Как будто речь идет о новом костюме… Или же о девицах легкого поведения.
Господи, всего четырнадцать лет!
Кэролайн припомнила то время, когда ей самой было столько же. В чем-то еще ребенок, но во многом уже женщина – сложное, противоречивое самоощущение. И никогда не знаешь, какая ипостась выскочит на поверхность в той или иной ситуации. Острое, жутковатое осознание того, что твое тело постепенно – чуть ли не поминутно – изменяется. Взгляды мужчин, оценивающих твои новые формы, и практически за одну ночь изменившиеся правила взаимоотношений с окружающими.
А одиннадцать… Кэролайн вспомнила себя и в этом возрасте. Это тоже было ужасно, но несколько иначе. Жизнь тогда уже перестала казаться простой. В одиннадцать лет она осознала, что в мире много гадкого и отвратительного. Она еще не понимала сути различных явлений, однако уже чувствовала, что во вроде бы безобидных детских играх таится некая опасность. То был период, когда перестаешь бояться спрятавшихся под кроватью чудовищ, которые могут схватить тебя за ногу и утащить в преисподнюю.
Нет, она не согласилась бы вернуться в прошлое и заново прожить те годы ни за какие богатства мира. Она достаточно гладко миновала детство и юность только потому, что рядом с ней всегда находилась любящая и заботливая мать. А если бы ее передали на попечение совершенно чужого, властного и деспотичного человека, лишь по обязанности готового заботиться о ребенке… Кэролайн проглотила подступивший к горлу комок. Нет, совесть не позволит ей остаться в стороне.
– И где вы собираетесь нас… – Она запнулась, охваченная непростым чувством, придавленная тяжестью внезапно свалившейся ответственности.
– Разместить? Поселить? – подсказал Дрейтон.
– Я думаю, здесь больше подходит слово «заточить».
Он проигнорировал ее сарказм.
– Нынешний великосветский сезон уже завершен, и почти все разъехались по своим поместьям. У вашего отца, естественно, тоже было имение, которое после его смерти перешло в мою собственность наряду с другим имуществом. Я решил, что мы поселимся там и проведем эту осень в подготовке: вы должны усвоить все, что требуется знать юной леди, впервые выходящей в свет.
Похоже, этот Маккензи не лучше ее понимал в тех специфических задачах, которые им предстояло решить. Что не сулило ничего хорошего. Однако жребий был брошен, и оставалось только надеяться на лучшее.
– Хорошо, я поеду с вами, но у меня есть три условия.
Дрейтон вскинул брови:
– А именно?
– Во-первых, – начала Кэролайн, уверенная, что настойчивым требованием можно добиться большего, нежели деликатной, заискивающей просьбой, – вы должны поручить ведение моих счетов надежному и толковому управляющему. Я не хочу, чтобы то, ради чего мы с матерью трудились столько лет, пошло прахом.
– Принято. Какое второе условие?
– Моя помощница, завершив работу над уже принятыми заказами, присоединится ко мне.
– Это еще зачем?
– А разве благородным дамам не полагаются личные служанки?
– Полагаются… А она имеет опыт в подобном деле?
