В лунном свете перед ним предстало волшебное создание.
За спиной девушки развевался темный плащ. Ее голова была непокрыта, и густая грива шелковистых кудрей, рассыпавшихся по спине и плечам, отливала медью в лунном свете, полыхая, словно факел, на призрачном фоне зимнего пейзажа. Она двигалась решительно, внимательно глядя вниз, но он готов был поклясться, что она не видит, куда идет. А шла она прямо на него.
Ричард не мог разглядеть ни ее лица, ни фигуры под широким плащом, но его наметанный глаз редко ошибался. Чувства его резко обострились — верный признак вспыхнувшей с первого взгляда страсти. Хищно усмехнувшись, он повернулся и приготовился представиться незнакомке.
Сжав губы и нахмурив брови, Катриона быстро шагала по тропе. Она достаточно долго общалась с Госпожой и знала, как коротко и ясно сформулировать вопрос, чтобы больше не мучиться в сомнениях. Она спросила, каково предназначение мужчины, чей образ преследует ее. И получила предельно четкий ответ, который до сих пор звучал у нее в голове: «Он станет отцом твоих детей».
Как бы Катриона ни переставляла слова, смысл оставался неизменным.
Оставалось предположить крамольное: Госпожа ошиблась. Кем бы ни был смутивший ее покой незнакомец, он высокомерен, горд и властен. А ей нужен кроткий человек с нежной душой, готовый играть вторую скрипку, предоставляющий ей главную роль. Она не нуждается в сильной руке, так что незачем посылать ей оказавшегося не у дел воина.
Сделав столь утешительный для себя вывод, Катриона удовлетворенно хмыкнула.
Сквозь вырвавшееся изо рта облачко пара она вдруг увидела — прямо перед собой — пару сверкающих глянцем гессенских сапог. Замахав руками, Катриона попыталась остановиться, но, не удержавшись на обледенелой дорожке, заскользила вперед, налетев с размаху на обладателя модной обуви.
Столкновение чуть не вышибло из нее дух. На секунду ей показалось, что она врезалась в дерево. Однако нос ее уткнулся в мягкий галстук в вырезе шелкового жилета, а голова въехала под чей-то подбородок, который, в свою очередь, зарылся в волосы у нее на макушке. И в довершение ко всему она оказалась в железных объятиях.
В страхе Катриона уперлась ладонями в твердую грудь, но снова поскользнулась и, вместо того чтобы оттолкнуть незнакомца, вцепилась в него. Сильные руки подхватили ее и приподняли над землей. Судорожно переведя дыхание, она в смятении осознала, что стоит на цыпочках, прижимаясь к незнакомому человеку. Откинувшись назад, Катриона заглянула ему в лицо.
И встретилась взглядом с самыми синими глазами на свете.
Она замерла, уставившись на незнакомца. Самонадеянный вид, решительный подбородок. Катрионе хватило доли секунды, чтобы убедиться, что перед ней предмет ее видений.
Катриона прищурилась. Что ж, если Госпожа не ошиблась, следует с самого начала задать верный тон их отношениям.
— Отпустите меня!
Впитав с молоком матери право на властность, она привыкла к беспрекословному подчинению.
Однако ее манеры не произвели обычного эффекта. Незнакомец склонил голову набок и приподнял бровь.
— Непременно, — вкрадчиво произнес он, приподняв в улыбке уголки губ. — Но прежде…
Глаза девушки изумленно расширились. Она бы закричала, если бы не лишилась этой способности от прикосновения теплой ладони к ее щеке. Он приподнял ее лицо и завладел губами.
Катриона так поразилась, что перестала дышать. Она, казалось, забыла, как осуществляется этот нехитрый процесс, поглощенная ощущениями, которые дарили его губы. Не теплые и не холодные, они словно источали жар. Лениво скользя по ее губам, они то крепко прижимались, то отстранялись, то нежно пощипывали. Твердые и требовательные, они безмерно возбуждали, обостряя ее чувства, вызывая глубоко внутри смутный отклик.
Катриона попыталась отстраниться, но он не позволил. Даже сквозь толстый плащ она ощущала исходивший от его тела жар. Он обволакивал ее, проникал в плоть и кровь, нарастал, требуя высвобождения. Ее охватил тот же жгучий голод, который терзал его. В полном смятении девушка пыталась противостоять, но была не в силах ни подавить этот зов, ни отрицать его существование. Она терпела унизительное поражение, не зная, что будет дальше.
Внезапно рука, удерживающая ее подбородок, переместилась. Повинуясь давлению настойчивых пальцев, ее рот приоткрылся.
И он тут же проник в него.
От потрясения, вызванного прикосновением его языка, у Катрионы подогнулись колени. Она испытывала возбуждение, непонятную жажду, томление и изо всех сил противилась им.
Незнакомец тем временем умудрился прижать ее еще теснее, впечатав ее нежную плоть в свое твердое тело. Склонив голову, он неспешно вкушал ее сладость, самонадеянный и дерзкий, словно все время мира принадлежало ему.
А затем поцелуй изменился.
Его язык шаловливо двигался, проникая и удаляясь, искусно втягивая ее в незатейливую игру. Нервы ее трепетали, вторя возбуждающему танцу, губы дрогнули и робко прижались к его губам. Осмелев, она ответила на чувственную ласку его языка и погрузилась в поцелуй, не отдавая себе отчета, что делает.
Ричард мысленно издал торжествующий вопль. Он пробился сквозь ее сопротивление, и теперь, мягкая и податливая, она невольно отвечала ему. Он ощущал ее вкус, сладкий, как летнее вино. Пьянящее чувство ударило ему в голову.
И вслед за этим — в чресла.
Сдерживая болезненное напряжение, он довольствовался невинными ласками, стараясь не спугнуть девушку, давая ей время свыкнуться с теми вольностями, которые он себе уже позволил. Он понимал, что, стоит ему осмелеть, она тут же сбежит. Судя по единственной фразе, которой она его удостоила, незнакомка отнюдь не была деревенской простушкой или наивным ребенком. Ее тон свидетельствовал о привычке повелевать, а тот факт, что она вздумала приказывать и ему, говорил о том, что она не слишком молода. Не девушка, а женщина с округлыми формами, которые идеально вписывались в его объятия.
От тепла прильнувшего к нему соблазнительного тела его страсть разгорелась. Тяжелый каскад волос ласкал тыльную сторону ладоней. Шелковистые локоны благоухали полевыми цветами, напоминая о свежести весны и плодородии лета.
Вожделение становилось нестерпимым, но Ричард прервал поцелуй и отстранился. Как ни прискорбно, ему придется отпустить прелестное создание. Даже он не способен овладеть женщиной на кладбище глубокой ночью. К тому же, несмотря на волну страсти, захлестнувшую их обоих, Ричард понимал, что подобное поведение совсем не в духе незнакомки. Он преодолел ее сопротивление дерзко и напористо, задетый ее высокомерным тоном, но как ни жаждал пойти дальше, сознавал, что должен остановиться.
