— Это ты сделал? — спросил он. — Ты ослабил подпругу, чтобы она упала?
Этого Ангус уже не мог снести.
— Я бы ни за что не обидел женщину, — сказал он, выдав голосом свое потрясение. — Как ты мог так подумать обо мне?
Сестра засмеялась.
Ангус умолк. Что он сделал такого, что они решили, будто он способен на низость? На подобное обвинение и отвечать не стоит. Слишком много чести для зятя. Развернувшись, Ангус пошел прочь.
Он замедлил шаг, лишь когда услышал оклик сестры:
— Пожалей меня, Ангус! Я не могу с таким животом бежать за тобой.
Он остановился и оглянулся.
Поравнявшись с ним, она положила руку ему на плечо.
— Или мы сядем и отдохнем, или тебе придется принимать этого ребенка прямо здесь и сейчас.
Ангус присел на камень, и Кенна села рядом, поглаживая живот, чтобы успокоить того, кто в нем жил.
— Он не хотел ничего плохого, — сказала она.
— Твой, муж или Шеймас?
— Так это Шеймас ослабил подпругу? Я так и знала.
— Ты одна об этом знала. Все прочие, похоже, считают, что это сделал я.
— Нет, никто так не думает, — сказала она.
— Твой муж...
— Он тебе завидует, еще как, — сказала Кенна. — Ты ведь знаешь.
— С чего ему завидовать мне? У него есть дом, семья и жена, о которой можно только мечтать.
— Дом ему не принадлежит, а единственное, что у него хорошо получается, так это, похоже, делать детей. Все остальное делаешь ты.
— И все же смеются надо мной, а не над ним.
— Ангус, — сказала она, прислонившись к плечу брата, — посмотри на себя. Ты рано стал мужчиной. К двенадцати годам ты взвалил на себя все те дела, что наш дед забросил ради игры в карты. Люди всегда смотрели на тебя снизу вверх. За сотни миль окрест нет ни одной девушки, которая бы не мечтала стать твоей женой.
— Сомневаюсь, — сказал Ангус, но голос его потеплел.
— Не злись ты так из-за того, что людям выпал редкий случай посмеяться над тобой. Почему бы тебе не посмеяться вместе с ними?
— Они думают...
— Что это сделал ты? Ты всерьез веришь, что кто-то так думает?
— Твой муж...
Ангус замолчал, он хорошо знал, что его зять на самом деле не верит в то, что он, Ангус, ослабил подпругу. Ангус не стал бы гадить исподтишка. Он вызвал бы противника на открытый бой.
— Гэвин, так же как и все прочие, либо знает, либо догадывается о том, кто поступил так с бедной девушкой. А что касается того, что она тебе сказала... — Кенна улыбнулась. — Если бы она сказала это кому-нибудь другому, у тебя бы живот свело от смеха. Жаль, что ты не ответил ей, что у тебя есть сестра, которая не отказалась бы поносить ее платья.
— Ты бы хотела иметь шелковое платье? — тихо спросил он.
Сестра была на пять лет старше его, и он любил ее больше всех на свете. По правде говоря, он здорово ревновал ее к мужу. С тех пор как Кенна вышла замуж, Ангус чувствовал себя совсем одиноким.
— Хотела бы я иметь шелковое платье? Я бы отдала за него одного из своих сорванцов.
Ангус засмеялся:
— Если все, кого ты производишь на свет, также плохи, как твой старший, тебе придется отдать за аршин шелка шестерых.
— Он точно такой же, каким в его возрасте был ты.
— Никогда я таким не был!
— Ты был еще хуже, — рассмеялась она. — А он — твоя копия. Хотя, может, я и ошибаюсь, потому что уже давно не видела твоего лица. — Кенна прикоснулась к его бороде. — Почему ты не позволишь мне постричь ее?
Ангус отвел ее руку от лица и поцеловал ладонь.
— Борода меня согревает, а больше мне ничего не нужно.
— Если ты женишься, ты...
— Прошу тебя, не начинай, — сказал он с такой мукой в голосе, что Кенна сдалась.
— Ладно, — кивнула она, пытаясь подняться.
Ангус помог ей встать.
— Оставлю тебя в покое, если ты пообещаешь мне не держать на девчонку зла. Она победила тебя единственным доступным ей оружием — своим языком.
— Женщина может найти лучшее применение своему языку, — озорно блеснув глазами, сказал Ангус.
Кенна выставила вперед свой большой живот:
— Ты думаешь, я не знаю о том, какое применение может найти своему языку женщина, да и мужчина тоже?
Ангус зажал уши:
— Только не говори мне! Ты — моя сестра.
— Ладно, — с улыбкой согласилась Кенна. — Продолжай верить в то, что твоя сестричка все еще девственница, только не сердись на ту девчонку.
— Не буду, — сказал он. — А теперь возвращайся к мужу.
— А ты что будешь делать?
— Я свернусь под кустом и посплю часов двадцать.
— Хорошо, может, вереск подсластит твой сон и, когда эта девушка скажет тебе что-то колкое, ты ответишь ей ласково.
— Ласково, — повторил он. — Я запомню. А теперь иди, не то мне придется стать повитухой.
Ангус старательно избегал встреч с племянницей Лоулера, и целую неделю ему это удавалось. Он последовал мудрому совету сестры и сделал вид, что смеется над собой заодно со всеми.
Вначале он пытался оправдываться, что заставляло народ смеяться еще дружнее. Можно подумать, они всю жизнь только и ждали повода над ним потешиться и теперь наверстывали упущенное.
Однако Ангус был рад тому, что никто, за исключением его зятя, не намекал на то, что это он, Ангус, ослабил подпругу под седлом. Никто не называл имени того, кто это сделал, но догадывались все.
Ангусу удалось застать Шеймаса одного лишь на третий день после того происшествия. К тому времени Ангус уже сотни раз ответил на один и тот же вопрос.
— Да, да, — говорил он, всякий раз вымучивая улыбку. — Меня как обухом по голове ударило при виде такой красоты... Нет, я никогда не видел никого похожего на нее... Да, наверное, ангелы улыбались, когда она родилась... О да, то, что она сказала, было очень остроумно. Никогда не встречал такой умной девушки.
Всякий раз, когда он шел через двор замка, все повторялось вновь. Никто не хотел говорить ни о чем другом. Единственным исключением был кузен Тэм — он вообще не разговаривал с Ангусом. Дважды Ангус звал Тэма с собой поохотиться, но парень под благовидным предлогом оба раза отказался.
— Без меня она не справляется с кобылой, поэтому теперь она берет меня с собой на прогулки. Я еду следом за ней на пони. Она мало кому доверяет, и я — в числе немногих избранных. Она сама мне об этом сказала и назвала меня настоящим мужчиной.
Сказав это, Тэм послал Ангусу выразительный взгляд, предельно ясно давая понять, что теперь они больше не друзья.
К тому времени как Ангус смог застать Шеймаса одного, у него уже руки чесались, чтобы дать вредителю по роже, Ангус схватил Шеймаса за ворот, швырнул его о стену стойла и занес кулак для удара. Но Шеймас боли не боялся. Он всю свою жизнь терпел побои и успел привыкнуть. Когда они были детьми, все знали, что от Шеймаса надо держаться подальше, когда он появляется с подбитым глазом. Все знали, что отец в очередной раз избил Шеймаса. Теперь отец был мертв, у Шеймаса больше не было повода поступать с другими так, как поступали с ним, но от застарелых привычек не так-то легко избавиться.
