Камерон подавил искушение освободить густые пряди. Он представил себе, как они падают на плечи, на бедра мерцающим каскадом с запахом цветов.
Наконец Джиллиан удалось вырваться, и его поднятая рука теперь держала пустоту. Он соединил пальцы, твердые мозоли терлись друг о друга, и казалось невозможным, что он дотрагивался до нее и не поранил ей кожу.
Она подвинулась ближе к отцу. Камерону прежде казалось, что она цепляется за отца, потому что сама слаба и беспомощна, но сейчас он понял, что она скорее защищает его, как настороженная волчица беззащитного волчонка.
– Выходите из моего фургона, – потребовала Джиллиан; при этом голос ее дрогнул, и Камерон посмотрел на нее взглядом, который усмирял даже самых заядлых спорщиков среди его людей. Она сердито насупилась и приподняла подбородок. Внезапно Камерон почувствовал, как его свирепый взгляд смягчается и сменяется удивлением, но вовремя успел взять себя в руки. Похищенный не может так себя вести. Предполагалось, что Джиллиан будет охвачена страхом, парализована ужасом, будет бессвязно что-то лепетать в стремлении выполнить его требования.
– В ближайшие недели я буду вам приказывать… – проворчал он.
– Неужели? – Казалось, она в самом деле была удивлена, а не испугана.
– И вы должны выполнять все мои требования.
– Это еще почему?
– Потому что я очень опасный разбойник.
Сначала Джиллиан пришла в замешательство, но вдруг разразилась веселым смехом и тут же зажала рот ладонью, чтобы приглушить звук. Она бросила взгляд через плечо, и Камерон понял, что девушка просто старается не разбудить отца. Возможно, она пыталась смехом скрыть истерику? Не могла же она остаться совсем равнодушной к исходящей от него угрозе! Впрочем, кто знает…
Внезапно Джиллиан наклонилась к нему, понизила голос и заговорила доверительным шепотом:
– Судя по вашему виду и выговору, вы переодетый дворянин.
– Глупости! – Камерон вздрогнул, только теперь заметив привитую ему гувернанткой четкость произношения. – Глупости!
Господи, да он произносит слова с оксфордским акцентом! Ему следовало бы прорычать что-нибудь непонятное и угрожающее, может быть, презрительно скривить губы и оскалить зубы; однако отчаянный опасный разбойник с большой дороги должен пугать окружающих плохими зубами, а у него полон рот здоровых белых зубов, так что, оскалив их, он мог достичь прямо противоположного результата.
Фургон, двигавшийся все медленнее, вздрогнул и остановился; кобыла замотала головой и тихо заржала, недовольная тем, что седоки отпустили поводья.
Продолжая злиться на самого себя, Камерон бросил сердитый взгляд на лошадь. Он должен был взять вожжи, а женщине диктовать свою волю; вместо этого она вынудила его думать о каких-то зубах.
Внезапно Джиллиан пристально взглянула на него, и, судя по тому, как она выпрямилась и небрежно сняла с юбки упавший лист, хозяйка фургона понимала, что одержала над ним верх.
Тем не менее, Камерон был намного больше и сильнее, а за поясом у него поблескивал изрядных размеров нож.
Одна женщина как-то сказала, что он произносит ее имя настолько холодно и равнодушно, что оно звучит, как голос демона, зовущий из тьмы.
– Джиллиан!
Она вздрогнула, и Камерон понял, что девушка была вовсе не настолько уверенной в себе, как хотела казаться. Следовательно, он все же нарушил ее спокойствие…
– Вам следовало бы считаться с моей угрозой!
– Поверьте, сэр, я весьма сожалею, что не ношу в кармане такой же нож, как у вас, иначе немедленно вонзила бы его себе в грудь, – она помолчала и прерывисто вздохнула, – а вам пришлось бы удовлетворять свою похоть с трупом. – Джиллиан сжала колени и поднесла тонкую руку к расстегнутым пуговицам платья изящным движением женщины, которая хочет отвлечь мужчину от его распутных намерений.
И она ни разу не обратилась к отцу за защитой!
– Вы думаете, я собираюсь… – Слова застряли у него в горле. – Но я бы никогда… Я имею в виду, я бы никогда не стал насиловать женщину.
– Неужели? – Похоже, его слова ее не убедили. Она снова засмеялась, но на этот раз смех ее показался ему притворным. – Глупо и самонадеянно считать, что такой лихой парень, как вы, мог иметь развратные намерения по отношению к такой обычной женщине, как я. Но согласитесь, не каждый день к вам в фургон запрыгивает незнакомый мужчина и заявляет, что на ближайшие три недели ваша жизнь принадлежит ему. Так что прошу объяснить мне, почему вы считаете себя вправе распоряжаться моей жизнью?
Проклятие, все шло совсем не так, как он рассчитывал. Камерон предполагал, что она будет дрожать, хныкать, говорить, что он может делать с ней все, что угодно, но только не причинять ей боль. А потом, когда он сказал бы, что не сделает ей зла, она из благодарности пошла бы на все, о чем он попросит, не задавая лишних вопросов.
Камерон знал взрослых мужчин, которые начинали рыдать, имея к тому куда меньше оснований, и Джиллиан прежде казалась ему подобием слабой старой девы, которая цепляется за отцовскую руку, ходит повсюду только с отцом, действует по его указке. Он и не подозревал, что в таком хрупком теле скрывается натура тигрицы, готовой скорее пожертвовать своей жизнью, чем подчиниться чужим притязаниям. Тем более он не думал, что ему захочется дотронуться до нежной округлости ее щеки и сказать ей, что она далеко не обычная женщина и что многие лихие парни были бы сражены ее очарованием.
– Чем меньше вы знаете обо мне и моих намерениях, тем больше вероятность, что вы останетесь в живых, – сказал он нарочито жестко. – Да, Джиллиан, я втягиваю вас в нечто такое, что может погубить вас, и, если придется выбирать – спасать вас или продолжить мое дело, считайте, что вы уже мертвы. Каждый из нас смертен, и я, не дрогнув, пошлю вас на смерть.
Эти слова, казалось, возымели свое действие. Девушка долго смотрела на него широко раскрытыми глазами, и только биение пульса на шее свидетельствовало о том, что она понимает серьезность сказанного.
Сейчас она заплачет.
Ее губы приоткрылись, и Камерон напрягся, готовясь закрыть ей рот ладонью, если она попытается закричать.
– Вы бы лучше сказали свое имя. Сомневаюсь, что вам понравится, если я буду называть вас тем именем, которое мне сейчас пришло в голову.
– Меня зовут Камерон, – резко произнес он и тут же выругался про себя. Он назвался именем, которым его называли друзья, хотя собирался использовать безопасное христианское имя Джон, достаточно распространенное, чтобы Джиллиан сочла его вымышленным.
– Камерон? А дальше?
Он не ответил.
– Тогда Смит. Камерон Смит – как раз подходящее имя для негодяя.
