Ньютон убивал скот Морроу на своей земле, а в ответ Морроу убивал скот Ньютона, если тот забредал к нему.
Лобо находил эту вражду глупой и невыгодной, но именно такие споры обеспечивали его работой. Люди Ньютона, знавшие, что недавно были наняты несколько профессионалов, почти не обращали внимания на него. На самом деле некоторые из старых работников хотели уволиться. Они не собирались оказаться в гуще перестрелки. Это не была их битва.
День перешел в бархатную темноту, освещаемую почти полной луной. Вечер был прохладным, в отличие от обжигающе жаркого дня, и Лобо хотел насладиться ночью, как обычно. Ночь всегда была ему спасением, несла ему облегчение. Но не в этот раз.
Перед ним все возникало ее лицо. И он представлял себе ее разочарование и отвращение, когда скажет ей, кто и что он есть на самом деле. Но у него более не было выбора.
Нет есть, возражал настойчивый голос внутри. Ты можешь просто уехать… как и следовало бы сделать с самого начала.
Но ему вспомнилось лицо Ньютона, и он знал, что теперь ранчер ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего.
Показался дом, темный за исключением одного ярко освещенного окна, и потом сарай. Его удивило, как много было сделано за этот день, и ему захотелось убить Ньютона за предложение сжечь сарай. На эту постройку возлагались такие большие надежды.
Когда он подъехал к загородке, из нового строения появился человек с молотком в руке.
Брэди Томас! Значит, он вернулся. Лобо посмотрел в сторону загона и увидел, что бык был на месте. Может, Томас был не так бесполезен, как казался.
Когда Лобо пустил лошадь шагом, человек подошел к нему.
— Вы Лобо, — сказал он. Это было утверждение, а не вопрос.
Лобо молча глядел на него. Молчание было достаточным ответом.
— Что вам здесь надо?..
— Не ваше дело.
— Нет, мое.
— Охраняете их теперь? После того, как сожгли их сарай?
Даже при слабом свете луны Лобо увидел, как вспыхнуло лицо Брэди. Он переложил молоток в другую руку и опустил правую руку на рукоять револьвера. Лобо заметил, что рука дрожала.
— Я спрашиваю, что вам надо?
Лобо соскользнул с лошади, даже не стараясь не упускать экс-шерифа из виду. Оскорбление было преднамеренным и очевидным.
— Будьте вы прокляты, — сказал Томас Брэди. Лобо, продолжая не обращать на него внимания, провел лошадь к коновязи и привязал поводья.
— Лобо!
Лобо, не оборачиваясь, шел к крыльцу.
— Стойте, или видит Бог, я выстрелю вам в спину.
Лобо повернулся. Двое стояли лицом к лицу в нескольких дюймах друг от друга.
— Не думаю, что вы решитесь, — протяжно произнес Лобо. — У вас теперь духу не хватит. — Он презрительно оглядел Брэди с ног до головы. — Забирайтесь обратно в бутылку.
Правая рука Брэди сжималась и разжималась рядом с револьвером.
— Что вам от нее нужно?
— Это наше дело.
Экс-шериф расправил плечи, по его лицу проскользнуло выражение решимости. Но впечатление испортила рука, которая еще тряслась, хотя не так сильно, как раньше.
Незнакомое чувство жалости на мгновение охватило Лобо. Когда-то это был крепкий мужчина. Да что же могло с ним случиться?
— Почему вы думаете, что я Лобо?
— Фортвуорт. Я видел вас там шесть лет назад.
Лобо удивленно поднял бровь.
— Шесть лет? — Его удивило, что тот вспомнил.
— Вас мне показали.
— Вот как? — с издевкой сказал Лобо. — Я должен быть польщен.
— Нет, — без выражения ответил Брэди, — мне показывали всех бешеных собак.
Лобо ухмыльнулся ухмылкой, больше походившей на волчий оскал.
— И вы думаете сейчас пристрелить одну? — Он презрительно посмотрел на револьвер Брэди.
— Зачем вы здесь? — сказал Брэди, пытаясь придать голосу твердость и понимая, что ему это совершенно не удалось.
Лобо подождал несколько секунд, достаточно долго, чтобы показать, как мало значил для него этот вопрос.
— Будьте вы прокляты, — прошептал Томас Брэди, и еще раз Лобо почувствовал определенную симпатию. Кем бы Брэди Томас ни был теперь, трусом он не был.
— Вы сказали ей, кто я? — резко спросил Лобо.
— Нет, — ответил Брэди.
— Почему?
— Я не был уверен, пока вы не подъехали сейчас.
— А теперь?
— Я помню этого каракового и ваши глаза.
— И вы готовы встретиться со мной, хотя у вас руки дрожат.
У Брэди дернулась щека.
— По крайней мере, она узнает, кто и что вы такое, Джесс.
Это заявление было ошеломляющим ударом. У Лобо промелькнула мысль — знал ли экс-шериф, насколько сильным.
— Именно поэтому я здесь, — небрежно сказал он, не моргнув глазом. — Чтобы сказать ей.
— Почему?
— Почему? — Лобо пожал плечами. — Потому что пора.
— Черт вас побери, я устал от ваших загадок
Лобо отвернулся от Брэди и уставился на звезды как раз в тот момент, когда дверь открылась. В дверном проеме появился силуэт Уиллоу.
— Я услышала голоса, — начала она, обращаясь к Брэди, и тут увидела стоявшего в тени Лобо. — Джесс!
Наступило молчание. Этим молчанием Лобо делал вызов противнику, и Брэди это знал. Но Брэди не мог ничего сказать — такая радость звучала в голосе Уиллоу. Он никогда такого от нее не слышал, и этот звук заставил его молчать.
— Я знала, что вы вернетесь, — сказала Уиллоу, так нескрываемо счастливая, что мужчины не могли произнести ни слова.
Даже Лобо чувствовал себя неуверенно. На ней был голубой ночной халат, и волосы свободно спадали на спину. Ее глаза в лунном свете сияли почти так же ярко, как звезды над головой. У него сжалось горло. Следующие несколько мгновений будут худшей пыткой, какой он когда-либо подвергался.
— Мне надо с вами поговорить, — спокойно сказал Лобо, не обращая внимания на стоявшего рядом человека.
— Конечно, — ответила она. Брэди проворчал ему в ухо:
— Попробуйте хоть пальцем ее тронуть…
Не обращая внимания, Лобо поднялся по ступенькам и захлопнул дверь перед Брэди, оставив его в раздражении и неопределенности.
В этом наемнике было что-то, поразившее Брэди, хотя он не мог точно сказать, что именно. Но почему-то он не думал, что сейчас Уиллоу грозила опасность. Он удовлетворился тем, что уселся на ступени крыльца, чтобы в случае чего услышать зов о помощи.
Оказавшись внутри, Лобо осмотрелся.
— А где детишки?
— Все спят. Это был трудный день. — Ее улыбка стала еще ярче, как восход солнца, подумал Лобо. Полная невинности и надежды. Он не улыбнулся.
— Я заметил.
— Я не ожидала, что придет так много, — сказала она, вдруг занервничав. Он всегда выглядел жестким и непроницаемым, но никогда настолько, как сейчас. Его глаза были необычайно ярки, но в них так мало можно было прочесть.
