труппы.
– Полуний! – радостно воскликнула Диана и быстро направилась под навес, где за деревянным столом сидел мужчина и, отчаянно жестикулируя, разговаривал сам с собой. Услышав голос Дианы, он застыл, как изваяние, потом резко обернулся, тут же вскочил из-за стола и, смешно подпрыгивая, засеменил в сторону Дианы.
Полуний показался Каю странным. Худой, невысокий, смуглый, будто день и ночь работал в поле. Черные кучерявые волосы забраны в сложную прическу, а глаза темнее маслины. Туника его была из настолько грубой шерстяной ткани, что Кай удивился, как этот Полуний еще не сварился в ней заживо в такое пекло.
– О, дочь Тиберия, как не рад я тебя видеть! – театрально всплеснул руками Полуний, остановившись в шаге от незваных гостей.
Каю в нос ударил совершенно невыносимый запах – кажется, Полуний съел с утра либры [20] три, не меньше, маринованного чеснока, да еще вспотел в своей шерстяной тунике.
– А вот я очень тебе рада! – приветливо сказала Диана, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сморщиться от аромата Полуния.
– Знаю я, зачем ты пришла! Но я сказал вчера, я сказал позавчера и снова говорю… Пока! – пропел Полуний высоким голосом и растянул пухлые губы в улыбке.
Он прищурил свои темные глаза, ожидая реакции Дианы. Та улыбнулась еще шире, чем он, и смотрела на него с нескрываемым весельем.
– Полуний, ну что за песня? Я не приму отказа. Давай лучше присядем, поболтаем? Я привезла тебе твои любимые засахаренные фрукты.
– О, хитрая ты лиса, дочь Тиберия, – продолжал напевать Полуний. – Знаешь мою продажную натуру. Но в этот раз я говорю нет! – он перестал актерствовать и придал лицу серьезное выражение, хотя в глазах-маслинах плясали смешинки. – Ноги моей и моей труппы не будет в вашем доме. Я оскорблен! Нет, я ранен в самое сердце, Аполлон мне свидетель!
– Полуний, ну сколько можно? Почти год прошел с праздника Вулканалий [21].
Диана с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза, и стала торопливо выкладывать на стол Полуния угощения, которыми была наполнена увесистая корзина в руках Кая.
– Рана, нанесенная госпожой Талией моему сердцу, не затянется так скоро, – взмахнул рукой Полуний, внимательно наблюдая за Дианой.
Кай поражался тому, как держится его госпожа. Лично его уже начинали бесить ужимки актера, но Диана не выказывала ни малейшего раздражения. Ее улыбка была слаще фруктов, которые она вынимала из корзины.
– Полуний, ей очень жаль. Она писала тебе письма, она шлет тебе угощения, она…
– Невыносимая женщина грубой натуры, притом ничего не смыслящая в искусстве! – хлопнул рукой по столу Полуний. – Ты представляешь, – он ткнул пальцем в Кая, найдя единственные уши в Мизенах, которые еще не слышали его жалоб на Талию, – после моего выступления длиной в час, когда толпа рукоплескала и кричала, что сам Аполлон наградил меня талантом, она сказала, что моя комедия несмешная, а я жалкий блеющий баран! И теперь она, видите ли, просит меня о выступлении на своем званом ужине!
– Полуний, Талия не называла тебя бараном.
– Я прочел это слово в ее глазах, – обиженно сказал актер, ухватив со стола засахаренный орешек. – Она унизила мою комедию, Диана. С этим ты не поспоришь.
– Не поспорю, – смиренно сказала девушка, вспоминая скандал после выступления, который удалось погасить только с ее помощью.
– Между прочим, моя труппа ездит из города в город по всему региону, – хвастливо сказал Полуний. – Авдей, подтверди!
Такой же кучерявый, как Полуний, юноша кивнул и поставил на стол кувшин воды с мятой и кубки. И убежал дальше.
– Полуний, слава твоя растет, – льстиво улыбнулась Диана. – И как бы мне хотелось увидеть твое представление через два дня у нас на вилле. Соберутся все значимые люди Неаполя и Мизен. Все так хотят увидеть тебя и послушать твои монологи, – продолжала любезничать она, с восхищением заглядывая в глаза Полунию. – Вот если бы твоя труппа приехала, как бы ты утер нос Талии, которая не верила в твой талант год назад.
– Ну не знаю, не знаю… – Полуний расплывался от ее слов, как тесто в печке. – Полтора месяца до Вулканалий, мы репетируем мою новую комедию – дел невпроворот. Я уже говорил, что нас позвали выступать в цирке Неаполя?
– Полуний, тем более тебе надо выступить на нашей вилле. Там будет магистрат, там будет Цезарий, там будут гости из Капуи! Армия твоих обожателей должна расти.
– Ох, дочь Тиберия, только ради тебя и твоей веры в Аполлона, но не этих невежд. Наш солнечный покровитель должен увидеть мое выступление, – сдался Полуний. – Но с условием! Будем ставить комедию! И я возьму своих музыкантов.
– Полуний, милый, Талия и гости просили трагедию… Но мы щедро заплатим за твои труды. И накормим всех актеров.
Полуний тут же стал разоряться, что его не ценят и никто не понимает, но Кай уже понял, что Диана победила. Самовлюбленный актер проглотил не только засахаренный миндаль, но и наживку из ее сладких речей. А обещание щедрой оплаты и присутствия знатных гостей стали самым весомым аргументом. Было очевидно, что Полуний ломался для виду.
Диана тоже это понимала, поэтому улыбалась и льстила уже намного меньше, скорее из вежливости слушая его идеи о новых декорациях и мечты о постановке в цирке Рима. Пробыв в театре с добрых два часа, Диана с Каем все-таки сумели сбежать, когда жара стала невыносимой, как и запах Полуния, и от нее не спасал ни навес, ни холодные напитки.
– Как же хочется в термы, – вздохнула Диана, когда они с Каем добрались до повозки. – Но съездили не зря. А ты сомневался.
– Не думал, что буду солидарен с госпожой Талией, но я тоже считаю, что этот хозяин театра – блеющий баран! – улыбнулся Кай, отметив, что очень свободно чувствует себя в общении с Дианой.
Они стали много разговаривать, и ему было легко рядом с ней. Иногда Каю даже казалось, что они дружили ближе, чем Диана с Невией.
– Кай, не говори так, – тепло улыбнулась Диана. – Полуний любит бахвалиться и дурачиться со всеми, будь то магистрат или сам император, но он добрый малый. Любит свой театр, с большой страстью ставит комедии и трагедии. И очень ответственен в работе. Его постановки действительно срывают овации и крики толпы. А еще он не боится Талию. Давай уважать его за это.
– Пожалуй, ты права.
Кай с удовлетворением подумал, что Полунию Диана все равно улыбалась не так тепло и искренне, как ему. Она вообще мало с кем улыбалась так, как когда они оставались наедине. Эта мысль приятно согрела
