— Та еще благочестивая ведьма! — выдал вдруг старик на мой чих.
Обескураженная его словами, я возмущенно воскликнула:
— За что же вы меня так! Я, конечно, не неженка, чтобы от любого неудобства в обморок падать, но от вашего чада даже самый крепкий человек не сдержится и расчихается.
— Бог с тобой, я ж не тебя красочным словцом наградил!
— Если сестру графа, то чем же она заслужила такой лестный эпитет, мистер Лемуэл?
— Если будешь задавать меньше вопросов — узнаешь!
— О, конечно! Опять мой длинный язык!
— Леди Элеонора Редлифф, в девичестве Сноу, значительная особа в замке, — тем временем продолжил старик. — Любительница закулисной игры, в которой сама предпочитает выступать режиссером. Ее основное занятие — плести интриги и дергать за ниточки своих марионеток.
— И кого же она дергает? Едва ли граф позволит управлять собой собственной сестре.
— Сейчас ему уже наплевать, что кто-то решает за него семейные дела, — после недолгого молчания ответил старик. — А сестра графа с большой охотой берет эти заботы на себя. Кроме того, именно она верховодит в собственной семье, состоявшей из ее тщедушного мужа, отставного полковника Ферджиса Редлиффа, дочери Эллен и зятя Мэтью Уолтера. Не скажу, что кто-то из них заслуживает хоть капельки уважения. Но леди Элеонора считает своим долгом каждый раз указывать им на этот недостаток. Ее любимый способ общения с ними — это презрительные намеки и бесконечные упреки их убожеству.
— Они что инвалиды?
Старик кисло усмехнулся:
— Нет, они убоги в другом. Один — не просыхающий пьяница, чьи мозги, если таковые когда-то и имелись, давно проспиртовались и атрофировались. Полковник до сих пор уверен, что его "маленькая слабость" для других остается незаметной, и никто не догадывается о его любви к спиртному. Он ворует бутылки и набивает ими сюртук, прячет под шляпу и даже засовывает в сапоги, становясь при этом похожим на вздутое огородное чучело. Прокрадываясь по дому и думая, что никто не замечает торчавших из рукавов горлышек или отяжелевших карманов, или звона стекла, он выискивает укромное местечко, где в строжайшей тайне предается возлиянию. Но он быстро отключается и храпит несколько часов, пока не протрезвеет. А потому на его воняющее перегаром тело можно наткнуться в любом месте дома, даже самом неожиданном. Служанки иногда, услышав раскаты храпа под лестницей или в темном чулане между витками колбас, разбегаются в страхе, крича, что там привидение.
— Как же граф терпит такого чудика? — спросила я сквозь смех. — Почему не запретит пить? А леди Элеонора? Она обязана помочь ему избавиться от пьянства, а не упрекать.
— Я же тебе говорил, что графу давно безразлично, что твориться вокруг него. А Элеонора никогда не допустит, чтобы ее муженек забыл о выпивке. Алкоголь дает ей власть, и своими упреками она только еще больше разжигает в нем желание напиться. Бессердечная особа! Хотя ничего другого о Китчестерах и не скажешь.
— Надеюсь, ты когда-нибудь увидишь, что и им не чужды человеческие чувства.
— Сомневаюсь! А что другой? Зять леди Элеоноры. Почему он не достоин уважения?
— А, этот… Занудный тип. Ему нужна жалость, а не уважение. Неприметный, пустой…
— Я уже сочувствую ему!
— Вот-вот. Эллен тоже сочувствовала ему и двадцать лет назад вышла за него замуж, хотя могла бы сделать более…солидную партию. Его никчемность и тоска во взгляде вызывают умиление в сердцах таких глупых дур, как Эллен. Это единственные чувства, которых способен добиться от людей этот слизняк Уолтер.
— А что Эллен? Она до сих пор любит его?
— Разве я говорил о любви? Была лишь жалость, ну и честолюбие. Она решила, что сможет изменить его, сделать из козявки настоящего мужчину…Все девицы полны стремлений перекроить под себя мужчину, даже если он и заслуживает такой участи… Говорите о любви, а сами хотите изменить то, что якобы полюбили…
— Вот уж нет, если я полюблю мужчину, то таким, каков он есть — со всеми достоинствами и недостатками!
— Все вы так говорите, по-первой! А потом даже достоинства, привлекшие вас, после замужества превращаете в недостатки.
— Мне не надо далеко ходить за примером, чтобы возразить вам. Моя мать восхищалась моим отцом и не видела в нем ни одного изъяна. Он с самого их знакомства и до смерти был для матери кумиром, которому она покланялась и ради которого жила. Впрочем, как и она для него.
— Возможно, ты права! И многое в жизни не так, как я представляю. Тяжело осознавать свою неправоту, когда стоишь уже на пороге смерти и жизнь прошла. И ничего нельзя изменить. Я лишь относительно недавно осознал, что был слеп и не видел в людях настоящих чувств.
— Тогда вы многое потеряли. И, наверняка, причинили кому-то боль своим непониманием.
— Ты даже представить не можешь, сколь много я потерял и скольким причинил боль! — старичок ссутулился, низко опустив голову. Рука с трубкой застыла в воздухе.
— Может быть, еще можно что-то исправить?
— Нет! Мы всегда вспоминаем о спасительной воде, когда пожар уже спалил весь дом… Но мы опять отвлеклись от "баранов"… — он надолго замолчал, попыхивая, и смакуя вкус табака.
— Эллен не слишком быстро осознала, с кем связала себя. Еще долгое время после свадьбы она по мере своих сил пыталась воздействовать на никчемного мужа, и как могла, защищала его от нападок матери, не скрывавшей радости, что власть в семье осталась при ней.
— Эллен так ничего и не смогла изменить? Мне действительно жаль этого человека. Но разве граф не запретил ей выходить замуж за такого человека. Я не думаю, что ему хотелось иметь бесхребетного родственника. Однажды он же запретил…
— Да что ты все время "граф" да "граф"!… - зычно воскликнул старик и с силой ударил трубкой о скамейку. — Только и говоришь о нем. Можно подумать, что этот вредный старик сам Господь Бог, явившийся в наши скромные земли.
— Но ведь он ваш хозяин и владелец этих земель! Естественно, что я говорю в первую очередь о нем. Тем более именно о "страшном графе" ходят множество слухов, а не о Мэтью Уолтере!
Я не понимала, почему мой интерес именно к графу так раздражает мистера Лемуэла. Он затянулся и, подняв вверх голову, прерывистыми выдохами пустил струю дыма, смешно дергая при этом обвисшим кадыком.
— Графу тогда было не до замужества племянницы. — как ни в чем не бывало продолжил старичок. — Только случился скандал с его сыном Эдвардом, который взбунтовался против отца. Ты ведь уже слышала эту историю. До сих пор болтают об этом на все лады.
Я кивнула. Мне ужасно хотелось услышать о том, что произошло с моими родителями из уст человека, ставшем свидетелем тех событий. Но мистер Лемуэл не стал распространяться на эту тему, а я побоялась расспрашивать старика и тем самым привлекать его внимание.
