Император смотрел на Панина холодно и чуть свысока.
— Мне доложили, что ваша жена умерла. Разве это не так? И о каком разводе может идти речь?
Митя чувствовал себя странно под этим пристальным взглядом. Не то, что бы он испытывал робость, но смущение чувствовал точно.
— Это не совсем так, Ваше императорское величество. Вернее, совсем не так.
Император промолчал, ожидая дальнейших объяснений, и Митя нерешительно продолжил:
— Трудно об этом говорить… Было только объявлено, что Катрин умерла.
— Разве она жива?! — император, который был привычен ко многому, казался по-настоящему удивленным. — Что же произошло?
Митя начал говорить быстро, предпочитая не смотреть на собеседника. Он прекрасно понимал, чем обернутся его слова.
— Видите ли, государь… Катрин серьезно заболела. Настолько серьезно, что эта болезнь могла сказаться и на благополучии ее отца. Мог случиться громкий скандал, отставка высших должностных лиц, что угодно. Губернатор поспешил скрыть болезнь дочери. Об этом знали только местный врач, некий Валериан Басов, знал я, знал сам губернатор и еще несколько посвященных. Ее посадили в карету и под присмотром преданных губернатору конвоиров отправили в лечебницу. Однако туда Катрин не прибыла. На каком этапе случился побег, неизвестно.
Голос императора приобрел угрожающий оттенок:
— Чем заболела ваша жена?
— Проказой.
Император повернулся к Мите и разразился гневом:
— Да как они посмели скрыть от меня это! — эхо разнесло его крик по дворцу. — Вы почему молчали?
Митя, видимо, предвидел подобный поворот в разговоре и произнес заранее приготовленные слова:
— Мне пригрозили, что если проговорюсь, то очень пожалею об этом. Клянусь вам, государь, что говорю правду.
— Вам угрожали смертью? — император задумался. Потом, заложив руки за спину, продолжил. — Я тотчас же прикажу разобраться и наказать виновных. Можете больше не беспокоиться о своей безопасности. Что-то еще?
— Прошу вас, найдите Катрин. Она теперь не в себе и… опасна. Отправьте ее в лепрозорий.
— Ступайте. Я отдам соответствующие распоряжения.
* * *
Стаси сложила руки, закончив рассказ.
— Теперь ты знаешь все. Я сильно рисковала, подслушивая, но игра стоила свеч.
Лиза поставила чашку на столик, у нее тряслись руки. Ей было страшно, бесконечно страшно за Митю. Его шантажировали, ему угрожали, могли лишить жизни. В любой момент он мог погибнуть. А она ни о чем не догадывалась, не могла понять его поведения! А он всего лишь стал жертвой обстоятельств.
Значит, Катрин жива… Получается, что Митя — человек семейный. Но если император удовлетворит его просьбу…. Митя сможет жениться снова! Он непременно женится, но на ком же?
Взгляд Лизы прояснился; она обратила внимание на Стаси, энергично расхаживающую по комнате.
— Стаси, у меня нет слов…
— Немудрено, я все понимаю. Я давно знаю о вас с Митей, начала догадываться с первого разговора о нем.
— Ты догадывалась? — удивилась Лиза.
— Только любящая женщина может понять, что чувствует такое же трепетное сердце. Милая, как я тебе сочувствую.
Лиза подошла к подруге, обняв ее крепко за плечи, на глаза навернулись слезы:
— Нет, ты не представляешь…
— Ты ошибаешься, Лизи, представляю! Возьми платок, — Стаси достала платок и отдала его подруге. — Пойдем, я покажу тебе еще кое-что.
Они отправились в спальню к Стаси. Там, на изящном туалетном столике лежали письма. Стаси взяла одно из них.
— Послушай…
«…и вы не можете претендовать на большее, чем я могу вас одарить. Не нужно преследовать меня или пытаться искать со мной встречи. Если мне будет угодно, я сам позову вас. В память о нашей дружбе сожгите все письма. Не стоит хранить их, они могут быть прочитаны третьим лицом…»
Стаси опустилась на кровать:
— Он дал мне отставку.
— Что ты собираешься делать? — забеспокоилась Лиза.
— Выйду замуж. И чем скорее, тем лучше.
— За кого же?
— Да хотя бы за твоего банкира, он ведь свободен? И ты не будешь против?
— Конечно, нет. Наоборот, я помогу тебе!
— Анастасия Романовна Звенигородько — звучит? — И обе дружно, но с грустью, рассмеялись. — А теперь поговорим о тебе и Дмитрии Петровиче.
Лиза, так же подробно, как до этого Антону Андреевичу, рассказала историю подруге, пожалев, что не сделала этого раньше.
— Неужели ты думаешь, что Панин хочет развестись, чтобы потом жениться на тебе?
— Ах, Стаси, если бы… Он просто хочет освободиться от брака, покончить с прошлой жизнью, чтобы начать новую.
Стаси откинулась на подушки, а Лиза села рядом.
— Ах, Лиза, как у тебя все непросто! И это нас объединяет. Не скажу, что рада этому… Но я уже готова сжечь проклятые письма, что лежат на туалетном столике. И это будет означать, что я тоже не хочу возвращаться в прошлое, а начинаю новую жизнь.
— Ты думаешь, она будет лучше прежней?
— Уверена, дорогая, и тебе советую поступить так же. Начни жизнь сначала.
* * *
Вопреки желаниям Стаси, старая жизнь Лизу не отпускала. На следующий день подруг навестил гость, изменивший ход Лизиной судьбы.
Подруги завтракали в столовой, когда за дверью послышался громкий бас дворецкого:
— Без предупреждения нельзя, надобно-с доложить!
Другой, уверенный мужской голос отвечал:
— Мне — можно.
Двери открылись, и на пороге возник мужчина в мундире.
— Сударыни, простите за беспокойство. Но подобные мне люди являются без приглашения. Разрешите представиться, Афанасий Иванович Стрельников, следователь.
Лиза и Стаси удивленно переглянулись, а незваный гость продолжал:
— Кто из вас, сударыни, Елизавета Павловна Вересова?
Лиза встала, сделала знак говорившему, приглашая его войти.
— К вашим услугам. В чем, собственно, дело? Чем обязаны?
Афанасий Иванович без тени смущения сразу же перешел к цели визита.
— Вам знакома некая Софья Петровна Шиманова?
— Да, — Лиза на время задумалась, но ответила, — мне случалось с ней разговаривать.
— Очень хорошо, что вы не отрицаете знакомство, — следователь продолжил расспросы, — в таком случае, когда вы ее в последний раз видели?
Лиза снова сделала паузу, что со стороны выглядело подозрительно:
— Я видела Софью около двух месяцев назад.
— При каких обстоятельствах это случилось?
— Мы ездили с мужем к Исаакию, там я ее и видела.
К разговору присоединилась Стаси:
— Могу подтвердить, потому что тоже была там.
