Она испытывала то же самое. Она ничего не хотела, кроме Эшдона.
– Не сопротивляйтесь, – хрипло прошептала она. – Возьмите то, что выиграли.
– Кто вы такая? – выдохнул он. – Как вы можете говорить такое, желать…
– Я женщина, – перебила его она. – Ничего больше. Просто женщина. Скажите, разве не женщину вы хотите?
Он покачал головой, словно человек, очнувшийся от кошмарного сна посреди холодной ночи, растерянный и напуганный.
– Вы не понимаете, что говорите. Вы даже не знаете, что предлагаете.
– Тогда объясните мне, – попросила она, глядя ему в глаза, желая его, надеясь, что он желает ее.
Голоса из гостиной стали еще громче.
– Прикройтесь, – скомандовал он.
Она попыталась. Она действительно старалась, но руки не слушались ее. Она дрожала от того, что они сделали и что она хотела, чтобы он сделал с ней. Он был прав: она совсем не знала, чего хотела, но точно знала, чего хотела единственно от него.
Эш стоял, заслоняя ее от двери, пока она возилась с корсетом. Сорочка совсем сбилась, губы распухли, а волосы спутались.
Дверь распахнулась с шумом, и их взорам предстала толпа в гостиной. Каро высоко подняла голову, руками придерживая распущенный корсет, пока Эшдон заслонял ее от любопытных глаз.
Впереди толпы стоял лорд Генри Блейксли, четвертый сын герцога Гайда, как всегда, с выражением любопытства на лице. Рядом с ним находилась София, чье выражение менялось от изумления до одобрения.
– Как прелестно, – промолвила София. – Вижу, что свадьба не за горами.
– София, должен возразить, – сказал Генри Блейксли. – Я подарил Каролине жемчужное ожерелье так же, как Эшдон. Не понимаю, почему он должен получить право жениться на вашей прелестной дочери только потому, что заперся с ней в гардеробной. Дайте мне пять минут с ней наедине в этом шкафу, и пускай тогда Каролина выбирает.
Силою природы, а в данном случае природой было совершенное падение человечности и расцвет любопытства, они были буквально вытолкнуты из гардеробной через золотую спальню и дальше в комнату, которая официально в маршрут ассамблеи не входила. Кабинет этот ничем особенным не отличался, он даже выкрашен был в ослепительно белый цвет. Но здесь они смогли укрыться и здесь узнали, что София была решительно настроена не выпускать Каро из дома Гайда, пока дело не будет закончено.
Это означало, что Каро должна выйти замуж немедленно.
То, что Эшдону предстояло сражаться за восхитительно растрепанную Каро, почему-то его бесило.
Блейксли не помнил, чтобы ему когда-либо было так весело на приеме.
– Я не думаю, что в этой ситуации жемчужное ожерелье – решающий фактор, – сказал ему Даттон. – Вы помните жемчуг, который я преподнес ей всего через мгновение после вашего величественного жеста? Надо учитывать и меня, не так ли, Каролина?
Когда Даттон протиснулся в кабинет, Блейксли подумал, что Эшдон снова его ударит. Он не сделал этого только из-за ужасной тесноты. Если бы Эшдон мог размахнуться, он бы не раздумывал ни минуты.
– Не надо притворяться, что вам до нее есть дело, – набросился Эшдон на Даттона. – Всего шесть часов тому назад вы увивались за Анни Уоррен.
– Лорд Эшдон, что за лексикон! – воскликнула София, улыбнувшись только уголками губ. – Пожалуйста, не забывайте, что моя дочь – леди и совершенно невинна. – А когда пауза слишком затянулась, София добавила: – Не так ли?
– Конечно! – произнес Эшдон.
– Конечно, – повторила София, ласково кивнув.
Никто не спрашивал Каролину, словно это могло быть неловко, и никто не хотел заставлять ее чувствовать себя еще более неловко. Для всех, кто был знаком с устройством дамского корсета – а все в комнате имели об этом представление, – стало очевидно, что с корсетом Каро что-то случилось. И если в беспорядке корсет, то и Каро тоже.
Блейксли поблагодарил Бога за то, что никогда не попадал в подобную ситуацию, что бы он ни говорил назло Эшдону. На самом деле именно София втянула его в это дело, чтобы помочь дочери заманить медлительного Эшдона. А поскольку Луиза Кирклэнд тоже знала, что происходит в этой комнате, как и весь дом, он обрадовался, что теперь у него тоже появилась возможность заманить ее.
Блейксли не сомневался, что София продумала и этот вариант. Умная женщина, эта София Дэлби. Надо быть осторожнее, чтобы не попасть в ее ловушку.
– Кажется, мое мнение никого не интересует, – спокойно произнесла Каролина или почти спокойно, если учитывать, что она теперь была примером скандалистки, которой консервативные мамочки ближайшие десять лет будут пугать своих дочерей на выданье.
– Конечно же, интересует, дорогая, – пропела София, забирая перчатки Каро из сжатого кулака Эшдона и небрежно передавая их дочери.
Блейксли проглотил усмешку и громко откашлялся.
– Простите, – обратился он к собравшимся.
Эшдон посмотрел на него так, словно ударил в живот.
– А теперь скажи, кого из этих прекрасных джентльменов ты выберешь себе в мужья, Каро? – спросила София. – Ты свободна в своем выборе, потому что они тебя скомпрометировали, прекрасную девушку, из хорошей семьи с безупречной репутацией, которая была незапятнанна, пока они не преподнесли тебе на виду у всего общества довольно неуместный, слишком личный и чрезвычайно дорогой подарок. Верно, лорд Генри? Лорд Даттон? И, конечно, чтобы не забыть, лорд Эшдон?
Блейксли задумался. Он получил удар, но не от Эшдона. Будь она проклята, эта София, за ее ум. Его заманили в эту авантюру, пообещав маленькую месть Луизе Кирклэнд. Месть была превосходной, если в результате он женится на Каролине Тревелиан.
– Простите, леди Дэлби, – сухо произнес Даттон. – Но в гардеробной заперся с вашей дочерью не я.
– Как это было мило со стороны лорда Эшдона, – вежливо заметила София. – Он спас Каролину из такой неловкой ситуации. Нет слов, чтобы выразить вам мою благодарность, лорд Эшдон. Моя бедная девочка была ужасно оскорблена на виду у всех. Если бы я была рядом, то смогла бы предотвратить это. Но, – она вздохнула, – меня рядом не оказалось, и какое счастье, что лорд Эшдон по-отечески, позволю себе так выразиться, защитил мою невинную дочь. Она так невинна, не правда ли, Эшдон? – подсказала ему София.
– Конечно! – выдавил из себя Эшдон. – Но вряд ли меня можно считать ее отцом.
Он казался очень обиженным. София же выглядела совершенно довольной. Блейксли в это время решил придержать язык и понаблюдать, как именно София завершит сражение за алтарь.
– Естественно, нет, – согласилась София. – Это просто фигура речи и совершенный комплимент вам, лорд Эшдон. Вы же подарили моей дочери восхитительное по всем статьям жемчужное ожерелье, как и эти двое джентльменов. На ней теперь ваше ожерелье?
