Подобная секретность не предвещает ничего хорошего. В этом граф Килдэр уже не сомневался.
Два дня спустя он приехал в Дублин. Продрогший, измученный, раздраженный, уставший от проклятого дождя.
Великолепный серый замок Мелахайд стоял на валу, окруженном с трех сторон водами тихого озера. Это было мощное, крепкое сооружение и, главное, почти недоступное, поскольку к нему вела только одна дорога. Кайрену не составило труда понять, почему в Пейле сочли замок лучшим местом для заключенных мятежников. До сих пор их держали в темницах Мелахайда.
Он спрыгнул с коня, и мгновенно появившиеся стражники провели его в главный зал, где сидели пятнадцать лордов. Каждый из них держал в руке пивную кружку.
– Почему мы не должны облагать налогом язычников? – разглагольствовал толстый англичанин.
– Их земли более доходны, – откровенно отвечал ему младший собрат. – Если мы отберем у них землю, оставив им скудное вспомоществование от средств, которые они имеют, то возьмем их за горло.
– А почему не сделать и то и другое? – с кривой усмешкой предложил третий.
Все засмеялись.
Жадность лордов поразила Кайрена. Никто из сидящих за столом абсолютно не нуждался ни в пошлинах, ни в земле, ни в пропитании. Неужели им не ясно, что, отобрав у людей землю и средства, они обрекут на голодную смерть женщин и детей?
– По моим сведениям, король Генрих требует разумной налоговой политики, джентльмены, – сухо произнес Килдэр.
Собравшиеся повернули головы в его сторону. Разные лица, но выражение одинаковое: любопытство, осторожность, недоверие.
Он вдруг почувствовал, что это будет долгая поездка.
– М... ми...лорд, вы уже прибыли, – заикаясь, выдавил ближайший к нему щеголь.
– А что мне оставалось делать, если вам так срочно понадобилось мое присутствие? – холодно спросил Кайрен. – У меня важные дела в Лэнгморе. Какая нужда заставила вас требовать, чтобы я все бросил и мчался сюда?
В дальнем конце стола поднялся болезненного вида старик, жестом указал ему на свободное место и ответил:
– Мы боялись, что может произойти худшее, если вы опоздаете к назначенному сроку, милорд.
– К назначенному сроку? О чем вы толкуете, сэр?
– О парламенте, разумеется. Как глава Пейла вы должны председательствовать на этой сессии и голосовать.
Кайрен знал, что подобные обязанности будут обременять его, пока он находится в Ирландии. Но сейчас для этого самое неудачное время. Его ждут Мэв и радостные минуты от прикосновения к ее телу.
– Мне ничего не известно о планах открытия парламента.
Старик выглядел озадаченным.
– Мы послали вам сообщение больше месяца назад. Но никакого сообщения он не получил, и это наводило на мрачные размышления. Почти каждый в Лэнгморе хотел, чтобы он пропустил сессию. Флинн, Мэв и Джейн имели на то особые причины, хотя Флинн казался наиболее подходящим субъектом для нечестной игры.
Проклятие! Этот О'Ши прямо умоляет дать ему хорошего пинка под зад, чтобы он летел отсюда до Лондона. Кайрен сгорал от желания сделать это лично. Даже если это разозлит Мэв.
Кстати, именно она получает большую часть корреспонденции, приходящей в Лэнгмор. Неужели жена утаивает письма?
Проглотив ругательство, Кайрен сел на скамью.
– Разрешите мне сначала познакомиться с каждым из вас, а потом мы поговорим о делах.
Старик кивнул.
– Я – лорд Беркленд, – сказал он, вновь занимая свое место.
А потом начал представлять собравшихся.
Толстяк оказался епископом Элмондом. Ни он сам, ни смиренное выражение его лица не вызывали у Кайрена доверия. Честолюбивые служители церкви всегда были хитрыми, изворотливыми и нечестными. Епископ не являлся исключением.
Более молодого звали лорд Батлер. Такого самодовольного ничтожества граф Килдэр еще не встречал. Он вдруг подумал, что мог бы отдать правую руку за то, чтобы очутиться подальше от этих напыщенных людей...
– Теперь, когда мы закончили представления, милорд, давайте перейдем к неотложным делам. Мы встретились главным образом для того, чтобы поговорить о мятежниках.
– Это просто необходимо! – крикнул епископ.
– Да, они представляют наиболее опасную часть заключенных Мелахайда и пытались вырваться на свободу, – вступил в разговор англичанин, имя которого выпало у Кайрена из памяти.
Он подавил желание потереть уставшие глаза. Конечно, хозяин Лэнгмора не сомневался (видимо, и король Генрих тоже), что меры против мятежников должны быть приняты до того, как те добьются своей цели и разрушат главные английские владения. Король не потерпит нового претендента на свой трон из сторонников Йорков, скрывающихся в Ирландии. Год назад Ламберт Симнел и армия герцогини Бургундской уже пытались его свергнуть. Пособничество врагам и государственная измена стали причиной гибели прежнего графа Килдэра. Решение этой проблемы нельзя откладывать.
Однако не зная почему, Кайрен со странной неохотой думал о своем участии в этом предприятии.
Беркленд повернулся к двум стражникам, находившимся в главном зале.
– Возьмите подкрепление и доставьте сюда мятежников, – приказал он.
Стражники ушли выполнять приказание старого лорда. Пока остальные говорили о налогах, земельных спорах и даже о самом короле, Кайрен напрягшись ждал их возвращения. Он мог думать лишь о Квейде О'Туле... и реакции Мэв, если судьба ее бывшего жениха окажется плачевной.
Минут через пятнадцать в главный зал гуськом вошли десять мятежников: немытые, со скованными руками и лодыжками. Лица у них были мрачные, но смотрели на присутствующих они гордо. Кайрен пытался вспомнить их преступления против короны – от нанесения малозначительных повреждений до убийства англичан. В их сердцах таились семена мятежа, которые взошли, питая других. С этим нужно бороться.
Отчего же ему тошно?
– Милорд Килдэр, мы начинаем? – спросил Беркленд. Светловолосый коренастый мятежник с ненавистью уставился на Кайрена.
– Ты, ублюдок! Ты украл мою Мэв!
Стиснув зубы, граф твердо встретил взгляд противника и с усмешкой поинтересовался:
– Квейд О'Тул, полагаю?
– Ты знал, что она принадлежит мне, когда брал ее в жены.
– Церковь и закон постановили иначе.
– Не смей трогать ее своей грязной английской лапой.
– Завяжите этому человеку рот! – приказал Беркленд, затем повернулся к Кайрену.
Тот предпочел бы вызвать мятежника на драку, но вместо этого должен был хранить каменное молчание.
– Итак, начнем? – улыбнулся Беркленд.
Первый мятежник обвинялся в убийстве. Парламент разрешил подсудимому говорить в свою защиту, но не более пяти минут, и Беркленд нетерпеливым жестом его остановил.
