Ознакомительная версия.
– А я полагала, вы – повеса, милорд. Во всяком случае, были им до того, как вернулись из армии и решили держаться подальше от всех прочих смертных, – строго сказала она и сама удивилась своим словам, вдруг осознав, что, скорее всего, ревнует своего будущего мужа к прошлым распутным безумствам, приписываемым ему молвой.
– Я был им, – ответил он и окинул ее соответствующим взглядом.
Персефону тут же пронзила дрожь: его глаза горели такой грешной страстью и плотским томлением, словно его внутренний повеса еще с той июньской ночи у озера отчаянно рвался с привязи – рвался как напряженный до предела зверь, рычал, лязгал зубами и бесновался от яростного желания овладеть ею. Настоящий же Алекс удерживал его в узде только гигантским усилием воли из-за собственных понятий о чести и данного Джеку обещания.
– Тогда страсть для вас уж точно не закрытая книга, – сказала она, в ее голосе сквозила ненависть ко всем его предыдущим женщинам, штабелями падавшим к его ногам.
– Для вас тоже. До нашей июньской встречи я об этом не подозревал, но сейчас точно знаю: человеческое сердце и разум могут отравлять самые разные страсти. Да я и теперь едва понимаю, где начинается одна и заканчивается другая – во всяком случае, когда дело касается вас. Понятно, энергичный молодой человек, вроде вашего брата Маркуса, всегда устремляется в женскую компанию. Огонь горит в нем и рвется наружу, пока не приходит время узнать о страсти побольше, чем флирт на вечеринках в Мейфэре или на балах в загородных домах. Так что да, мисс Сиборн: мне ведомо, что такое чистая страсть и что она может делать с мужчиной, пока он не познает меру и не научится обуздывать свои дикие порывы. Правда, это не объясняет, почему я испытываю такую сильную и откровенную страсть к вам. Играть с вами в благородного джентльмена – пытка еще изощренней, чем страдания от руки палача. – Он коротко взмахнул рукой, показывая на свои шрамы. – Между нами не просто физическое притяжение. И я в этом понимаю не больше вас, – сказал он и вновь заходил по комнате, словно только таким образом мог освободить свои с трудом подавляемые чувства.
– Почему вы решили, что я не понимаю? – воспротивилась она. Как ей хотелось, чтобы Джек не оказывал им свою медвежью услугу! Это бы хоть немного облегчило их состояние.
– Не притворяйтесь глупее, чем вы есть! – резко заявил он, словно сама мысль, что она может испытать к какому-то другому мужчине хоть одну десятую ее желания, доводила его до бешенства.
– Алекс! Я говорю не о страсти с другим мужчиной. Но, полагаю, я понимаю происходящее несколько лучше вас. Наверное, это можно назвать женской интуицией, – воинственно вскинулась она, хотя сама не понимала, что за неистовое чувство захватывает все ее существо, заставляет обо всем забыть, включая поиски своих братьев.
– Будь так, вы сами выставили бы мне ультиматум наподобие того, что ваша подруга выставила Джеку, когда у них разразилась война и она отказалась выходить за него замуж, если он не любит ее. Неужели я тоже обречен добраться до алтаря и не обнаружить там вас, если только я не поклянусь в бессмертной любви к вам, мисс Сиборн? – с легкой усмешкой спросил он.
– Нет, Джессика – романтик, а я не настолько витаю в облаках, чтобы ожидать вашей любви, – слегка оскорбленно парировала она, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать на него.
– Однако ваших ожиданий хватило, чтобы встретиться со мной глубокой ночью, да еще в самом компрометирующем месте, куда только может пригласить леди, не предполагая очутиться вместе в постели.
– Да, хватило, хотя меня удивляет, что и вы согласились прийти, милорд. Рискнули своей свободой и распутной репутацией, отлично понимая, как глупо с моей стороны предлагать подобную встречу. После той ночи я уже не так наивна насчет того, на что мы оба способны, но вы-то почему так глупо решили рискнуть, милорд? – пожав плечами, по-философски посетовала она.
– Особенно если вы не настолько глупы, чтобы действительно меня полюбить? – спросил он, словно его преследовала такая возможность.
С самого начала, с их первой встречи, он ясно давал понять: ею только восхищается. А теперь почему-то захотел заверений, что она хотя бы попытается его полюбить, причем без малейшего намека на перемену его собственных чувств к ней. Гордость и разбитое сердце не позволяли ей разобраться в своих чувствах к этому болезненно отчужденному, раненному душой и телом мужчине. Да он и сам не мог или не считал нужным уж так открыто демонстрировать свои истинные чувства к ней.
– А вы этого хотели бы, милорд?
– Я хотел бы, чтобы вы мне хоть немного доверились, – резко ответил он, и она выдохнула, осознав, что в ожидании даже замерла.
– Для меня это несколько больший вопрос, чем вопрос только доверия, – ответила она и печально покачала головой.
Он же вновь вернулся к витражному окну.
– Мисс Сиборн, как по-вашему, какая женщина смогла бы меня полюбить? – спросил он почти рассеянно, как будто поглощенный созерцанием далеких холмов.
– Только витающая в облаках, – ответила она и неуверенно улыбнулась его темному затылку. Хорошо, что он смотрит в окно и не видит, как она пересчитывает по пальцам причины, отчего она так в него влюбилась. – Ей придется где-то набраться терпения, чтобы вынести ваше угрюмое молчание и отстраненность. И любезности, чтобы смягчать вашу грубость перед чужими людьми и оправдываться перед друзьями. Ей предстоит быть сильной и снять с ваших плеч часть вашего бремени. И понадобится собрать всю ярость, чтобы прорваться сквозь вашу смехотворную веру, что несколько шрамов и страдания от рук безжалостного врага чем-то отделяют вас от других представителей мужского племени. Кажется, для всего этого вам нужен целый гарем, а не одна простая смертная вроде меня, милорд, – закончила она как можно более легким тоном.
Ей было невыносимо больно от одной мысли, что он может с таким же неотступным желанием смотреть на какую-то другую женщину, но она не собиралась этого ему показывать. Она не даст такого большого преимущества.
– Или, может быть, хватит одной очень особенной леди, которая сможет со всем справиться и еще постарается меня полюбить, – тихо произнес он, все еще глядя вдаль.
Персефоне показалось, в душе разверзлась бездонная пропасть. Неужели он так сильно любит свою юную Аннабель и до сих пор ждет ее возвращения, чтобы на ней жениться? Эта мысль пригвоздила ее к месту, и Персефона ощутила: молчание наполняется напряжением, подобно натянутой тетиве.
Вдруг она кинулась к нему, крепко обхватила и залила всего горючими слезами. Как в последний день жизни! Принялась неистово целовать, а он отреагировал на ее бесстыдную дерзость, как любой здоровый мужчина.
Ознакомительная версия.
