Ознакомительная версия.
— Почему вы так боитесь разочаровать меня? — Бенедикт протянул руку, чтобы погладить ее по щеке, но она в ужасе отпрянула. — Что с вами? Почему вы меня боитесь? Я не собираюсь вас бить. Ваш муж бил вас, не так ли?
— Нет, после первой брачной ночи он меня не бил. Он так обессилел, что… — Женевьева тряхнула головой, словно отгоняя от себя страшные воспоминания. По щекам струились слезы. — Я не хочу об этом говорить, Бенедикт. Я не хочу об этом вспоминать. Я так мечтала об этом забыть.
— Но…
— Я не желаю об этом говорить! — закричала она, завернулась в простыню и направилась к стулу, где висело ее платье. — А еще я хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом.
— Но почему, Женевьева?
Сбросив простыню на пол, она резким движением натянула на себя платье. При этом ее огненно-рыжие волосы рассыпались по плечам и заискрились на солнце.
Он не верил своим ушам. Неужели она решила прогнать его? Что он сделал не так? И почему она так упорно не желает отвечать на его вопросы?
— Я думаю, мне лучше остаться. — Он разыскал брюки, натянул их, сел на краешек кровати и принялся надевать ботинки.
Женевьева взглянула на него. В эту минуту он выглядел таким красивым, таким мужественным, что у нее перехватило дыхание. Господи! Она ведь восхищается им и хочет заняться любовью. Почему же она так боится близости с ним? Почему ее ужасное прошлое до сих пор дает о себе знать? Ведь Бенедикт совершенно не похож на Джошуа. Горечь и обида переполняли ее. Женевьева сжала руки в кулаки. Неужели она никогда не сможет преодолеть страх перед близостью с мужчиной?
— Уходите, Бенедикт, — повторила она. — И никогда больше не приходите ко мне.
— Объясните мне, что случилось, Женевьева. Я должен знать, в чем я виноват! Не молчите, черт вас возьми! — вскричал он.
Нервным движением он пригладил волосы. Глаза его стали непроницаемо черны, как небо в безлунную ночь.
— Вы ни в чем не виноваты, но… Я не могу вам этого рассказать, — помотав головой, ответила она.
— Вы должны рассказать мне! Неужели вы не понимаете, что я единственный, кто может вам помочь? — Бенедикт подошел к ней. Она чувствовала на себе его пронизывающий взгляд. — Что с вами сделал этот Вуллертон?
— Вы имеете в виду Уильяма? — Женевьева страшно побледнела.
Вообще-то Бенедикт говорил о ее муже, герцоге Джошуа Вуллертоне. Но быть может, Уильям тоже…
— Так кто из них так запугал вас? Джошуа или его сын?
— Джошуа был моим мужем.
— Знаю. Я вас спрашивал не об этом. Почему вы так упорно не желаете отвечать на мои вопросы?
— Ответить на ваши вопросы? Ну хорошо! Разве вы не знаете, что в нашей стране нет законов, защищающих жен от жестокости мужей? — Глаза ее засверкали от гнева. — В нашей стране жена не более чем собственность мужа. Собственность, с которой он может делать все, что угодно.
На шее у Бенедикта забилась жилка, он очень разнервничался.
— А Джошуа Форстеру нравилось…
— Я поклялась никому об этом не рассказывать.
— Поклялись никому не рассказывать? Кому поклялись?
— Самой себе.
В эту минуту Женевьева выглядела очень несчастной. Бенедикт понимал, что ее нежелание отвечать на вопросы не упрямство и не глупый каприз. Ей невыносимо вспоминать о своем кошмарном браке и уж тем более говорить об этом с кем-то.
— Ваша первая брачная ночь была ужасной, так? Ваш муж был груб по отношению к вам?
Она закусила верхнюю губу и старалась не встречаться с ним взглядом. Чувствовалось, что ей очень тяжело продолжать этот разговор.
— Я думаю, все без исключения женщины с ужасом вспоминают свою первую брачную ночь, — еле слышно пробормотала она.
— Вы преувеличиваете.
— Да что вы об этом знаете, Бенедикт? Мужчин такие вещи не заботят. Они думают только о том, чтобы получить удовольствие, и не желают знать, что чувствует при этом женщина.
— Не все мужчины такие. Вот я, например, совсем не такой, Женевьева. Неужели вы не заметили, что во время физической близости я думаю прежде всего о том, чтобы доставить удовольствие женщине.
Женевьева тяжело дышала, он видел, как вздымается и опадает под платьем ее пышная грудь.
— Мужчины считают, что женщины — всего лишь предмет для удовлетворения их похоти, и ничего больше. Отверстие, в которое можно в любой момент вставить член.
— Хватит, Женевьева! — резко оборвал он. Его покоробила ее грубость. Он никак не ожидал от нее такого. — Неужели я хоть раз вел себя по отношению к вам подобным образом? В Воксхолл-Гарденз или сегодня в вашей спальне? Я всегда относился к вам с нежностью и уважением. Очень жаль, что ваш покойный муж вел себя с вами иначе.
— Вы… — покраснев or смущения, начала она, но Бенедикт перебил ее:
— Вспомните, разве я взял вас силой, когда увидел ваше нежелание заняться любовью? Я уважаю вас, и ваши желания для меня — закон. Странно, почему вы этого не понимаете.
— Я это понимаю, но… — сказала Женевьева, стараясь не смотреть в угольно-черные глаза Бенедикта.
— Но если понимаете, в чем тогда проблема? Согласен, ваш брак был ужасен, но все прошло.
— Неужели вы не видите разницы между тем, что произошло между нами в Воксхолл-Гарденз, и… — Женевьева всхлипнула, слезы опять брызнули у нее из глаз. — В Воксхолл-Гарденз я думала, что вы не такой и с вами все будет по-другому… Думала, что вам можно доверять. Что я смогу… Пожалуйста, уйдите, Бенедикт! Пожалуйста!
Она истерически зарыдала, не в силах больше вымолвить ни слова. Женевьева думала, что Бенедикт немедленно уйдет, но вместо этого он нежно обнял ее.
— Я не могу уйти, Женевьева, пока вы не расскажете, что этот негодяй сделал с вами. — Бенедикт нежно прижал ее к своей груди.
Она продолжала плакать, дрожала от волнения и некоторое время не могла говорить. Наконец справилась с собой и взглянула на Бенедикта:
— В первую брачную ночь мой муж попросту изнасиловал меня: жестоко избил, бросил на кровать, задрал ночную рубашку и вошел в меня, словно дикий зверь. Вот и все. Вы это хотели услышать? Вам действительно интересно было об этом узнать?
После шокирующего признания Бенедикт на какое-то время потерял дар речи. До этого ему очень хотелось узнать причину ее странного поведения. Но теперь, когда он узнал, почему она так боится физической близости, не чувствовал ни удовлетворения, ни радости. Все его существо содрогалось от гнева по отношению к Джошуа. Если бы тот восстал из мертвых, Бенедикт, пожалуй, убил бы его. Как может муж избить и изнасиловать жену в первую брачную ночь? И не только в первую, но и в десятую, и в сотую по счету. Неудивительно, что даже теперь, спустя семь лет, Женевьева вспоминает об этом с содроганием и боится близости с мужчиной.
Ознакомительная версия.
