Что они и сделали. Голова ее покоилась у него на плече. Одной рукой он обнял ее за спину и другой слегка похлопывал по бедру. Сначала она застыла в напряжении, потом невольно расслабилась. Когда он шевельнул рукой, Элисон снова напряглась. Ничего не произошло, и хотя он снова изменил положение руки, она уже больше не реагировала. Но когда Дэвид начал гладить ее спину медленными круговыми движениями, она удивленно спросила:
– Это оно и есть?
– Пока довольно. – Рука его передвинулась ниже – к ее пояснице. – Если сегодня мы дальше не пойдем, у нас есть еще завтра.
Она хотела было возразить, потом, видимо, поняла, что он лишь повторил ее слова, и успокоилась. Но ей, наверно, хотелось завершить все сегодня, потому что ее пальцы сжали ему плечо. Он затаил дыхание. Элисон осторожно провела пальцами по его руке, потом по груди. Их кончики коснулись его уха, подбородка, горла.
Стремительный жар разлился по телу Дэвида, и он на мгновение замер, потрясенный ее безошибочными инстинктами и поразительной интуицией. Но нельзя позволить ей завладеть инициативой. Такой шанс он не собирался ей предоставлять.
Он перекатился на перине так, что Элисон угодила прямо в его объятия.
Ее пальцы застыли. Ему показалось, что она перестала дышать. Она все еще была в рубашке, но на нем не было ничего, кроме повязки. Такой близости она не знала раньше. Но и он испытывал небывалое волнение, заставившее забыть о том, что он должен открыть ей этот путь любви.
Потом он ощутил, как напряглось ее тело, словно готовясь к какому-то невероятному усилию, и она придвинулась ближе. Элисон перекинула ногу ему через бедро и начала двигать ею вверх и вниз с чрезмерным рвением. Поймав ее колено, он заставил ее замедлить темп и двигаться легче и непринужденнее, будто исполняя сладострастный танец. Волна неизъяснимого наслаждения заставила его закрыть глаза.
– Скоро?
Ее трезвый вопрос остудил его пыл. Тело ее знало, как будить страсть, а вот над голосом нужно было еще поработать.
Намеренно стараясь говорить негромко и страстно, он сказал:
– Мы едва начали.
Она отодвинула колено.
Он понял ее состояние: вспышки отчаянной решимости сменялись приступами нерешительности.
– Чем ты вымыла волосы? – Он захватил прядь ее волос и вдохнул их аромат. – Пахнет какими-то цветами.
– Наверно, майораном и лимоном.
Ответ прозвучал по-детски серьезно, и ему захотелось взглянуть в ее лицо. Нежно приподняв ей голову, он чуть отодвинулся от нее. Натянувшаяся простыня превратилась в закрывавший их полог. Она смотрела на него бесстрастным взглядом. Элисон по-прежнему старалась скрыть от него все свои эмоции, поэтому Дэвид не мог понять, удалось ли ему успокоить ее вполне понятную тревогу. Не сумев разобраться в ее истинных чувствах, он ощутил, что его сдержанность начинает уступать место нетерпению.
Понимая, что ему не следует выказывать досады, он мимолетно усмехнулся:
– Просто восхитительно.
Глаза ее расширились, и она слегка отодвинулась.
– Ты сегодня немного рассеян.
Значит, она заметила в его лице что-то настораживающее.
– Почему ты так решила?
– Говоришь о запахе моих волос, вместо того, чтобы заняться более приятным делом. Я такого не ожидала. Если ты слишком устал…
– С чего бы мне устать? – Он подвинулся так, что голова его оказалась на уровне ее ключицы, и она не могла разглядеть выражение его лица. – Я полдня проспал. Да я могу заниматься этим хоть всю ночь.
Ее грудь резко поднялась, и он услышал, как она судорожно вздохнула.
Немного помолчав, она жалобно сказала:
– Мне утром рано вставать. Это и так продлилось дольше, чем…
Но тут он прижался губами к ее груди, скрытой лишь тонкой тканью рубашки.
– …чем я рассчитывала. Если мы опоздаем…
Он нежно сжал губами ее сосок, призывно манящий из-под полупрозрачной материи.
– …к мессе, на меня опять наложат епитимью, а у меня уже и так…
– Говори, говори, – хрипло пробормотал он, не поднимая головы, – я тебя слушаю.
– Я отвела на это определенное время.
Он потерся небритой щекой о ее грудь. Она дернулась и судорожно сжала пальцы, так как он оцарапал ей кожу. Стремление освободить ее от рубашки становилось все сильнее, и он наслаждался своим нетерпением. Он мог бы осуществить свое желание, не притушив жара страсти. Но ему хотелось хотя бы раз увидеть, как забывает обо всем Элисон. При ее неопытности это должно было быть легко. Он совершенно серьезно пообещал:
– Я приложу все усилия, чтобы оправдать твои ожидания, ведь ты же намеревалась спать со мной?
– Да.
Он нежно поцеловал ее в самый низ живота у впадинки на бедре.
– Ну и забавно было бы отпустить тебя сейчас отсюда, после того как ты провела со мной столько времени. Бьюсь об заклад, что в холле все заметят и начнут обсуждать твое необычное поведение.
– В холле уже давно все спят!
– Ты никогда не ночевала в холле? – Он приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на нее. Она отрицательно покачала головой, вызвав его улыбку.
– Там всегда спят вполглаза, особенно когда происходит что-нибудь интересное, а что может быть интереснее, чем ночной визит хозяйки Джордж Кросса к своему потерпевшему поражение рыцарю?
– Неужели они обо мне сплетничают?
– И обо мне тоже. А о моей репутации ты не подумала?
– А при чем здесь твоя репутация?
– Наверняка я смогу вернуть и упрочить ее. – Он просунул ладони ей под ягодицы. – Так что в этом сражении мне надо продемонстрировать все мое умение.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я буду так любить тебя, что это заметит каждый.
Она подтянула простыню к шее, и он усмехнулся в темноте. Этот наивный жест еще больше распалил его желание обладать ею. Как голодающий на пиру, он намеревался насладиться каждой крошкой, каждым прикосновением.
Она снова насторожилась, и если бы он возобновил ласки, она бы встала и ушла. Нет, теперь нужно было идти до конца – проявить способности, обворожить своим умением, убедить, что все идет так, как она хочет, и в то же время самому завладеть инициативой.
Он почти не ощущал боли в груди.
Склонившись над ней, он нежно дунул в то заветное местечко, куда ему так страстно хотелось попасть.
– Что ты делаешь? – встревоженно спросила она, но простыни поднимать не стала.
– Я жду, чтобы ты успокоилась. Я не могу выполнить твою просьбу без твоего участия, ты же и сама это понимаешь.
Понимать-то она понимала, но ее чувства отказывались повиноваться рассудку. Что бы Элисон себе ни говорила, она все равно оставалась неопытной девственницей, впервые оказавшейся в постели с мужчиной.
