– Я немедленно отошлю твоей служанке распоряжение, чтобы она не распаковывала твои вещи, – тихо сказал он Стефани, когда снова сел. – Она вынет только то, что тебе понадобится на сегодняшний вечер и завтрашнее утро.
Завтра она окончательно станет его женой, думал он, глядя, как яркий румянец заливает ее щеки.
– Да, ваша… – она начала. – Да. Спасибо. Он подумал, не совершает ли глупость. Лето в Уайтвике покажется очень длинным, если они так рано переедут туда. Они, конечно, смогут пригласить гостей пожить у них или сами съездят в Брайтон на несколько недель. Но большую часть времени им придется провести наедине друг с другом. Был ли хоть какой-то шанс сделать брак удачным, если они подобным образом начинают его? Он сомневался в этом. Похоже, их отношения только ухудшились за месяц помолвки. Последние четыре дня – со дня того ужасного пикника – между ними не было ничего, кроме холодной вежливости.
Он знал, что это его вина. Когда-то он страстно мечтал о браке, который принесет любовь, теплоту, дружбу, счастье в его жизнь. Но об этом оставалось только мечтать. Воспитание, которое он получил, было направлено на то, чтобы превратить его в уважаемого, всегда собранного человека из высшего общества. Конечно, в его жизни была любовь – определенная привязанность, которую испытывали друг к другу он и его родители, его брат и сестры. Но любовь эта всегда была немного отстраненной и, конечно, занимала последнее место в его жизни после чувства долга и чувства собственного достоинства.
Он был способен испытывать любовь. Он всегда чувствовал это, и с особенной болью – сейчас. Но его никогда не учили, как показать свою любовь – или как вызвать ответную.
Он вызывал у Стефани уважение, благодарность и покорность, основанные на ложных представлениях о нем. Но не более. Она ненавидела его, хотя, как он догадывался, должна была вместе с тем испытывать чувство вины, и вполне могла провести остаток жизни, борясь с этой ненавистью. Он не сомневался в том, что женился на почтительной герцогине. Но он не хотел почтения. Он хотел любви. Может, думал он, в Уайтвике… Но времени на мечтания не оставалось. Их ждали гости, которых следовало развлекать весь день и начало вечера. Он почти не видел жену и не успел сказать ей ни слова. Он мимоходом замечал, как она беседует с его родственниками, его друзьями, своими друзьями. Она во многом повторяла величественную манеру держаться, свойственную его матери, но привнесла в нее собственное очарование и красоту. Он сам переговорил с таким количеством людей, какое позволило время.
Конечно, все было правильно в том, что они с женой разделились, чтобы занять гостей. Так все бы и продолжалось, если бы не его импульсивное решение уехать утром в Уайтвик. Как он догадывался, уже был послан гонец, чтобы очертя голову помчаться в имение и задать слугам жару перед его неожиданным появлением. Он не сомневался, что несколько дней в доме будет царить паника.
Мысль об этом вызвала у него на лице улыбку.
Но наконец он остался с ней наедине. Они поужинали вдвоем, сменив свадебные наряды на вечерние туалеты. Они заняли друг друга беседой, как любая другая благовоспитанная пара. Они продолжили разговор в гостиной, до и после того, как сначала она, а потом он сыграли друг для друга на фортепьяно. Они вместе выпили чаю.
А потом он провел ее наверх, к ее комнатам, поцеловал руку и сказал, что окажет себе честь навестить ее через полчаса.
Он прошел в свои комнаты и сел на стул в гардеробной. Он оперся подбородком о согнутые в локтях руки. Он закрыл глаза.
И вспомнил, какой она была в ту ночь в гостинице. Такая теплая, красивая, приглашающая и ждущая – как ему казалось. Он задумался над тем, как бы все повернулось, если бы она была той, какой выглядела. Она уже месяц была бы его любовницей. Они были бы очень близки. Устал бы он от нее уже/ Устал бы он от нее когда-нибудь?
Глупая, абсурдная мысль. Она не была такой И он не может больше думать о ней только с точки зрения сексуальных отношений. Она теперь его жена, его спутница жизни.
Он глубоко вздохнул и с шумом выдохнул воздух. Пора позвать слугу. Нельзя заставлять ее ждать дольше назначенного времени. Она, наверное, нервничает.
Она не боялась. Было бы глупо для женщины двадцати шести лет испытывать страх перед физическим процессом, который, наверное, станет для нее таким же привычным, как дыхание за следующие месяцы и годы. Она напомнила себе, что должна радоваться, что с ней это вообще случилось. В прошлом она не ожидала, что это когда-либо произойдет. Она всегда этого хотела. Она всегда хотела иметь детей – даже очень сильно.
Он был мужчиной, которого она находила физически привлекательным. Он был мужчиной, которого она любила. Она не боялась.
Ей лишь хотелось, чтобы он остался просто мистером Мунро. Мистер Мунро ей понравился Он был таким добрым. Он бы тогда принадлежал к ее миру. Ей бы не пришлось меняться. Ей бы не приходилось контролировать каждое свое слово и движение, чтобы быть уверенной в том, что все, что говорится и делается, – по правилам. Ей не пришлось бы почти возненавидеть его из-за того, что она жила в постоянном страхе опозориться и вызвать его неодобрение.
Она действительно почти его ненавидела. Но она также любила его.
Сегодня ночью она будет настоящей герцогиней, такой, какой он ожидал увидеть – спокойной, изящной, бесчувственной. Это не будет слишком сложно. Она же не боится, в конце концов.
Она приветствовала его спокойной улыбкой, когда он постучал в двери и вошел. Она стояла спокойно, пока его глаза скользили вниз – от распущенных волос по шелковой ночной сорочке, украшенной кружевом, до босых ног.
– Входи, Алистер, – сказала она. – Позволь мне налить тебе бокал вина. – Она позаботилась о том, чтобы вино заранее прислали. Она налила бокал и себе тоже, после чего протянула ему его вино. Ей хотелось, чтобы он увидел, что ее руки не дрожат, что она – не какая-нибудь дрожащая девчонка-невеста, недостойная своего нового положения.
– Тогда, может, мы выпьем за наше здоровье? – спросил он. – И за наше счастье, Стефани? Значит, за наше здоровье и счастье.
Он поднял свой бокал.
Она коснулась его бокала своим, и они выпили. Он смотрел на нее, пока они делали это. Ей захотелось, чтобы он улыбнулся. Она и сама хотела улыбнуться ему. Но она не станет рисковать – вдруг ее поведение покажется ему кокетливым.
– Возможно, – сказал он, – мы будем счастливы. Будем?
Чтобы скрыть, как ее влечет к нему, она взяла его пустой бокал и поставила рядом со своим, наполненным наполовину, на поднос.
– Я постараюсь, – сказала она, – сделать тебя счастливым, Алистер. Всегда буду стараться. Только скажи мне, как.
