Она прильнула к нему, так что ее лоно прижалось к твердому бугру его плоти. Его руки легли на ее ягодицы, притягивая еще ближе, и стали мять упругие полушария. Наконец он, тяжело дыша, поднял голову и улыбнулся.
— О, моя сладкая, как я скучал по тебе.
— И я тоже, — пробормотала она, гладя его лицо. За ее спиной распахнулась дверь.
— О, простите, я не знал, что леди Серена уже прибыла.
Перегрин поклонился Серене.
— Простите за вторжение, мэм.
Она немедленно почувствовала, что брат Себастьяна не одобряет ее появления. В его манерах и голосе было нечто скованное, холодное, несмотря на безупречную учтивость приветствия. Она улыбнулась как можно теплее и присела.
— Нет, это я должна просить прощения, сэр. Непростительная оплошность — тревожить мужчину до завтрака.
— Вздор! — сердечно провозгласил Себастьян, хмуро взирая на брата. — Перри знал, что ты будешь рано, и с удовольствием готов разделить с тобой завтрак.
— Совершенно верно, мэм.
Перегрин снова поклонился и направился к накрытому для завтрака столу.
— Позвольте мне…
Он выдвинул стул.
Серена нерешительно глянула на Себастьяна.
— Садись, Серена, — спокойно велел он. — Даже если ты уже позавтракала, наверняка будешь рада выпить кофе.
Серена поколебалась, но, вздернув подбородок, села на стул, который придержал Перегрин.
— Спасибо, — пробормотала она. — Кофе я бы выпила.
Себастьян кивнул и дернул за шнур сонетки. Когда появился Барт, с интересом разглядывая присутствующих, Себастьян велел ему принести завтрак и кофе для дамы. Сам он сел напротив Серены, гадая, как лучше ослабить некоторую напряженность. Вчера вечером Перегрин не возражал открыто против визита Серены, но и особой радости не испытывал. Себастьян понимал, что отношение брата к Серене вызвано беспокойством за него, но понемногу начинал раздражаться. Перри следовало бы знать, что Себастьян способен решить собственные проблемы. И будь он проклят, если позволит Перри смущать Серену!
Барт принес блюда с телячьими котлетами и яичницей, поставил кофейник на стоявший в камине треножник, а кувшин с элем — на стол.
— Это все, сэр? — спросил он, по-прежнему не сводя глаз с Серены.
— Пока — да.
Себастьян жестом велел ему уйти, и когда за мальчиком закрылась дверь, сказал:
— Не могу осуждать его за то, что он влюблен в тебя, Серена, но это несколько надоедает. Пора бы ему знать свое место.
— Но он совсем еще ребенок, — возразила Серена. — И, кроме того, заинтригован необычной ситуацией.
— Совершенно верно, — согласился Перри. — Могу я положить вам яичницы, леди Серена?
Серена обдумала предложение Перегрина.
— Не хотелось бы отрывать вас от завтрака, сэр.
Перри озадаченно уставился на нее и немедленно покраснел, очевидно что-то поняв. Леди Серена умело забросила мяч на его поле, призывая к искренности. Что же. Пусть будет так.
— Как вы верно заметили, леди Серена, ситуация крайне необычная. Я буду более чем счастлив постоянно видеть вас за завтраком, если это угодно вам и моему брату. Если же ваша встреча подобна кораблям, встретившимся в ночи, я бы хотел быть заранее предупрежденным о неминуемом кораблекрушении.
— Перри, что за аллегория? Ты говоришь глупости. — Себастьян негодующе привстал.
Но Серена подняла руку.
— Нет, Себастьян, подожди. Твой брат по-своему прав. Вы живете под одной крышей и связаны родственными узами. И если на горизонте собирается гроза, он должен быть предупрежден.
К удивлению Себастьяна, оказалось, что Перри улыбается и протягивает руку.
— Хорошо сказано, леди Серена. И я благодарю вас. Всегда лучше говорить прямо, чтобы избежать недоразумений. А теперь могу я положить вам яичницы?
Себастьян покачал головой.
— Рад, что вы пришли к соглашению, — сухо обронил он и, взяв тарелку у Перегрина, положил туда еды и поставил тарелку перед Сереной.
— Кофе?
— Да, спасибо, — сказала она с покорной улыбкой.
Следующие полчаса, они, казалось, существовали в некоей иррациональной субстанции, или по крайней мере она и Себастьян. Они ели, говорили о пустяках. Перегрин великолепно играл роль свойского парня, но Серена постоянно думала о том, что ждет ее сегодня, и наслаждалась растущим предвкушением. Но что ее ждет? Не ошиблась ли она?
Серена знала, что у Себастьяна есть какой-то план, но тот молчал и казался таким спокойным, таким непринужденным, словно ничто не могло испортить ему настроения. Поэтому она позволила себе отдаться необычному чувству беспечного наслаждения. Что будет, то будет.
Перегрин если и ощущал нетерпеливое волнение брата и Серены, ничем этого не выказал. Он явно решил позволить всему идти своим чередом и старательно не замечал взгляды украдкой, полуулыбки, которыми обменивались влюбленные.
Наконец Себастьян откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. Серена отложила вилку.
— Ты куда-то спешишь, Себастьян?
— О нет, не торопись, я подожду, — пробормотал он настолько неубедительно, что она рассмеялась.
— Я уже готова… к чему угодно.
Себастьян вскочил.
— Я заказал экипаж на десять. Должно быть, он уже ждет.
— Экипаж?
Перегрин вскинул брови.
— Откуда экипаж?
— Из Блэкуотер-Хауса, — уведомил брат. — Джаспер был очень рад одолжить мне на день Бейкера и экипаж. Сам знаешь, Джаспер редко им пользуется.
— Да, — кивнул Перегрин, — он предпочитает свою коляску, и не могу сказать, что это плохо.
— Верно, но, к несчастью, наш блистательный братец, великодушие которого беспредельно, никому и ни за что не одолжит своих лошадей. Так что остаются Бейкер и экипаж.
— Куда вы едете?
— Да, — поддакнула Серена, — куда мы едем?
— Узнаешь на месте.
Он казался ужасно довольным собой.
— Пойдем же!
Они вышли в переднюю, где Себастьян накинул на Серену плащ, застегнул и осторожно натянул ей перчатки.
— О, давай я сама, — рассмеялась она. — Я с трех лет сама надеваю перчатки.
— Стой смирно, — скомандовал он, сжимая ее руку. — Ну вот, готово.
Он открыл входную дверь и нетерпеливо попросил:
— Скорее, Серена. Нам пора.
Совершенно заинтригованная, она вышла на улицу, там стоял старомодный экипаж, запряженный четверкой. На дверцах красовался герб Блэкуотеров, рядом находился кучер в ливрее.
— Доброе утро, Бейкер, — приветствовал Себастьян кучера, которого знал почти всю жизнь.
— Доброе утро, мистер Себастьян. — Кучер коснулся полей шляпы и с поклоном добавил: — Доброе утро, мэм.
