Врач обменялся взглядами с герцогиней.
– Конечно, поведение его светлости достойно порицания, как я и описывала в письме, – добавила она, обращаясь к герцогине, которая, нахмурившись и слегка поджав губы, пристально смотрела на нее. – Но теперь вы сможете сами убедиться, что его состояние значительно улучшилось.
– Как вы сказали? – воскликнул Эдкам.
– Именно так. Значительно улучшилось, – она улыбнулась и кивнула.
Напряженно выпрямившаяся в своем кресле герцогиня расслабилась.
– Садитесь, мисс Эштон.
Мария робко опустилась на краешек стула, и внезапно появившаяся служанка подала ей горячий шоколад в черной фарфоровой чашке с золотым ободком.
Герцогиня подождала, пока наполнят ее чашку, а затем обратилась к Марии.
– Я совсем не понимаю, о чем это вы, милая. Я не получала никакого письма. Наш визит вызван тем, что Эдкаму необходимо еще раз осмотреть моего внука, прежде чем я приму окончательное решение.
– Решение?
Мария смотрела на герцогиню сквозь облачко поднимающегося от чашки пара, и слова «я не получала никакого письма» продолжали звучать в ее голове.
«Герцогиня не получала письма с просьбой об отставке… Этих истерических призывов как можно скорее найти ей замену, поскольку она не выдержит и двух недель в обществе ее ужасного внука».
Все еще можно исправить.
Она просто должна объяснить, что передумала.
– До меня дошли слухи о недостойном поведении Трея.
Мария на мгновение прикрыла глаза. Горячий шоколад застрял у нее в горле. Леди Дреймонд.
– Естественно, я сразу же вызвала Эдкама, – решительным голосом заявила герцогиня и бросила на доктора полный отчаяния взгляд.
– Но… – начала Мария.
– Вы, конечно, знаете, что состояния, подобные тому, в котором находится Салтердон, приводят к усилению меланхолии, сопровождающейся спорадическими вспышками агрессивности, – наклонился вперед Эдкам. – Это типично для таких повреждений – я имею в виду травму головы. К сожалению, наши больницы переполнены такими душевнобольными, и так будет продолжаться, пока мы не узнаем больше об устройстве человеческого мозга.
– Да, но…
– Таким образом, – перебила герцогиня, – мы пришли к печальному выводу, что в интересах моего любимого внука его следует содержать в условиях, соответствующих его состоянию.
– Там, где за ним будут присматривать… более квалифицированные специалисты, чьи знания и умение позволят контролировать его здоровье и поведение, – добавил Эдкам.
– «Роял Оукс»! – вскрикнула Мария. Чашка в ее руке задрожала и стукнулась о блюдце, и шоколад выплеснулся ей на колени.
– Конечно нет, – вскинула брови герцогиня.
– Все равно, больница. Его поместят вместе с сумасшедшими, которые воют, как собаки!
– Боже милосердный, – выдвинула герцогиня. – Впечатляющая картина, но совершенно неверная. Не забывайте, дорогая, речь идет о герцоге Салтердоне, а не о кузнеце Томе или бродяжке Молли.
– Но…
– Разве он не оскорблял вас? – спросил Эдкам.
– Да, но…
– Разве он не пытался задушить вас? – подала голос герцогиня.
– Да, но…
– И чуть не оторвал вам руки? – задал вопрос врач.
– Он…
– И разве я не говорила вам, мисс Эштон, что вы были моей последней попыткой избавить внука от этого решительного, но необходимого шага?
Мария откинулась на спинку стула; голова ее кружилась.
– Конечно, ваша светлость. И все же… – она на секунду зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и, боясь, что ее опять перебьют, заговорила так тихо, что герцогиня была вынуждена наклониться вперед, чтобы расслышать слетающие с ее губ слова. – Я рада сообщить вашей светлости, что его речь значительно улучшилась. Он сам ест, одевается, читает мне вслух. А еще больше радости мне доставляет то, что он опять сел за фортепиано.
– Не может быть! – вырвалось у Эдкама.
– А его… поведение? – спросила герцогиня.
– Могу только сообщить, что вчерашний вечер и сегодняшнее утро прошли без обычных ссор. Он кажется более покладистым.
– Но это не означает, что приступы гнева не вернутся при малейшем раздражении, – заметил Эдкам. Задумчиво наморщив лоб, он встал и взял руку герцогини. – Моя дорогая Изабелла, вы не должны принимать все это близко к сердцу. Раньше тоже ведь были периоды улучшения, после которых он опять погружался в пучину безумия.
Глаза герцогини сияли, подбородок слегка дрожал.
– Я должна немедленно увидеть его, – прерывающимся голосом сказала она Марии.
– Гертруда сейчас как раз приводит его в порядок – ответила Мария и отставила чашку с шоколадом. – Если ваша светлость не возражает, я пойду проверю, готов ли он.
– Разумеется.
Когда Мария встала, герцогиня сжала ее руку мягкими, но на удивление сильными пальцами. В серых глазах старухи светились надежда и отчаяние.
Ободряюще улыбнувшись, Мария отстранилась и быстро вышла из комнаты. На пороге она остановилась на мгновение, белая как мел, а затем бросилась бегом по коридору.
«Господи всемогущий, они приехали, чтобы забрать его светлость, поместить его в одно из тех ужасных мест, где с людьми обращаются хуже, чем с дикими животными».
– Ему теперь лучше, – напомнила она себе вслух. – Гораздо лучше.
Взглянув на потолок, где среди ветвей олив резвились позолоченные ангелы, она прошептала:
– Это настоящее чудо, что его светлости стало лучше именно сейчас, когда они собрались увезти его. Может, милость Божья все-таки не оставила меня.
Перескакивая через ступеньки, Мария взбежала наверх и столкнулась с бледной как мел Гертрудой. Глаза экономки были вытаращены, платье порвано и перепачкано мыльной водой.
– Это все его светлость, – пробормотала она. – Боюсь, милая, все внезапно изменилось к худшему.
Мария обошла ее.
– Это невозможно…
– Как только я сообщила ему о приезде герцогини…
– Два часа назад все было прекрасно, Гертруда. Он сам ел и болтал…
– Как будто земля разверзлась, и из преисподней появился сам дьявол. Он не позволял ни мне, ни кому-либо другому ничего делать с собой. Боюсь, завтра один глаз Молли будет фиолетового цвета, как, впрочем, и мой зад…
Из противоположного конца коридора послышался грохот и крики. Из комнаты Салтердона выскочила горничная. Что-то пролетело над ее головой и ударилась в стену.
Когда Мария вошла, фарфоровая ваза просвистела над ее головой и разбилась о дверной косяк. Пол был весь усыпан осколками стекла, столы и стулья опрокинуты. Вид герцога привел девушку в ужас.
Она осторожно приблизилась к нему. Салтердон сидел в своем кресле и смотрел на нее сквозь упавшие на лицо спутанные волосы. Его широкие плечи вздымались от гнева. Волк вернулся… Дракон. В его глазах бушевало пламя, зубы были оскалены. Мария почувствовала, что сейчас лишится чувств.
