— Конечно.
Не прибавив больше ни слова, государственный секретарь направился к выходу.
— Я буду ждать вас во дворе, — сказал он канцлеру и исчез за дверью.
— Тебе не поздоровится. Хлебнешь ты с этим делом лиха, Ричард. Ничего хорошего тебе это не сулит, — пробормотал Берли.
Граф пожал плечами.
— Сестра поручила свою дочь моему попечению, и я отвечаю за нее перед богом и людьми.
— Я понимаю, — ответил Берли. — Будем надеяться, что и королева Елизавета это поймет. Ну как, ты идешь, Талбот?
— Нет, я переночую дома, — ответил Генри. — А утром вернусь в Ричмонд.
— Как знаешь. — И с этими словами Берли последовал за государственным секретарем.
Все так же не выпуская из рук обнаженный кинжал, Роберта стояла не шевелясь. Она не знала, что теперь делать, и не находила, что сказать.
Граф подошел к окну и посмотрел, как королевские приближенные удаляются по направлению к причалу. Наконец, после долгого и неловкого молчания, он повернулся и сказал:
— Вложи кинжал в ножны, племянница. Иди сюда, сядь.
— А ты никогда не говорила мне, что носишь кинжал, привязанный к ноге, — вставил Генри.
— Генри, беги в Дауджер-хаус, — прервал его Ричард. — Приведи моего племянника и маркиза, но предупреди, чтобы они ничего не говорили своему спутнику, этому Мунго.
Генри кивнул и вышел из кабинета.
Несколько минут спустя он снова появился на пороге вместе с обоими шотландцами. Тут же явилась и леди Келли.
— В чем дело? — спросил Даб, направляясь к сестре.
— А что Талбот делает здесь, ведь еще не наступил первый день весны, — спросил Гордон, идя за ним следом.
— Слава богу, что ты здесь! — вскричала Роберта, вскакивая с кресла и бросаясь к ним. Не обращая внимания на брата, она бросилась в объятия мужа.
Удивленный, Гордон обнял ее и прижал к себе. Чувствуя, что она вся дрожит, он, поцеловав ее в макушку, вопросительно взглянул на графа, ожидая объяснений.
— То, что я собираюсь сообщить вам, должно остаться в тайне, даже от вашего спутника, — начал граф. — Если вылетит хоть слово, меня тут же арестуют и бросят в Тауэр. Могу я рассчитывать на ваше
молчание?
— Клянусь, — с готовностью произнес Гордон.
— Я тоже, — сказал Даб.
Ричард кивнул:
— Советники королевы Берли и Уолсингем только что сообщили мне о казни Марии Стюарт, но…
— Они убили нашу королеву? — воскликнул Даб. — Как они осмелились!..
— Дай своему дяде продолжить, — прервал его Гордон.
— Так вот, я как раз собирался сказать, — продолжал Ричард, — что Роберта подслушала наш разговор…
— Я не подслушивала…
Гордон, не раздумывая, тут же прикрыл ей рот рукой. Потом кивнул графу, чтобы тот продолжал.
— Благодарю, Инверэри, — сухо сказал Ричард, и едва заметная улыбка тронула его губы. — Роберте не удалось остаться незамеченной. И Уолсингем решил заключить ее в Тауэр до тех пор, пока Елизавета не направит Якову официальное соболезнование.
Гордон понимающе кивнул:
— Ну что ж, мы исчезнем и скроемся в горах Шотландии.
— Я предпочитаю отправиться в Тауэр, чем вернуться в Шотландию, — заявила Роберта, вызывающе вздернув подбородок.
— Ангел, тебя никто не спрашивает о том, что ты собираешься делать, — сказал Гордон, нахмурив брови.
— Роберта, никто уже не вернет нашу королеву с того света, — попытался урезонить сестру Даб. — Подвергая себя опасности, ты ничего не изменишь и только создашь проблемы своим близким.
— Ладно, я буду молчать, — согласилась она. — Я вовсе не хочу, чтобы из-за меня дядя Ричард попал в тюрьму.
— А вас не бросят в Тауэр, когда королевские приближенные обнаружат, что Роберта исчезла? — спросил дядю Даб.
— Я им скажу, что она убежала с тобой этой ночью, — ответил граф. — Берли мне поверит, а Уолсингем не осмелится возражать. Я все же доверенное лицо Елизаветы.
Гордон повернулся к графине.
— Миледи, помогите Роберте собрать самое необходимое в дорогу, — попросил он. — Остальное можно будет отправить в Шотландию позднее.
Леди Келли кивнула:
— Я думаю, Роберте лучше переодеться мальчиком, пока она не выберется из Лондона. — Она повернулась к своему брату и спросила: — У тебя, наверное, найдется что-нибудь подходящее, Генри?
— Думаю, да, — ответил Генри и пошел к выходу.
Через час Роберта вместе со своим дядей и теткой была уже в конюшне. Одетая во все черное, она походила на худенького грума в поношенной мужской одежде, слишком, просторной для нее. Черная шляпа скрывала ее густые волосы. А под плащом на груди висела кожаная сумка, в которой тихо сидел Смучес. Дядя нес вторую сумку с одеждой для мальчика вместе с самыми необходимыми в пути вещами.
Возле конюшни в молчании стояли Гордон, Даб, Мунго и Генри, ожидая ее появления. Четыре лошади были уже оседланы.
Гордон посмотрел на темное безлунное небо и сказал:
— Ночь прямо как в Хайленде, словно созданная для побегов. Ты готова сесть в седло, ангел?
Роберта кивнула, но его тон и нетерпение не понравились ей. Как это похоже на горца — радоваться, отправляясь ночью в дорогу, и возбуждаться от опасностей, которые могут встретиться в пути.
Она повернулась к леди Келли и дяде Ричарду:
— Спасибо вам за гостеприимство, это было самое лучшее время в моей жизни. Надеюсь, девочки не обидятся и не рассердятся на меня за то, что я не простилась с ними.
— Я объясню им, и они поймут, — ответила леди Келли.
Граф бросил на Гордона многозначительный взгляд, а потом сказал племяннице:
— Наш дом всегда открыт для тебя.
Роберта обняла и расцеловала их и повернулась к Генри.
— Милорд, я сожалею…
— Ты не сделала ничего, за что нужно извиняться, — прервал Генри, приложив палец к ее губам. Потом, поцеловав ее в шеку, добавил: — Будь счастлива, дорогая.
Роберта почувствовала, что вот-вот заплачет. И прерывающимся шепотом сказала:
— Благодарю вас, милорд.
Она повернулась к мужу, чтобы сказать, что готова, но тут же отшатнулась, почувствовав отвратительный запах, исходивший от него и брата. Гордон приблизился и положил что-то в оба ее кармана, но она не могла разглядеть, что это было.
— Какая вонь! — вскричала Роберта, когда Смучес в ее сумке завозился и чихнул. — Что это такое?
— Лошадиный навоз.
— Что-что? — переспросила она. — Ты с ума сошел?
— Наоборот, — с лукавой улыбкой ответил Гордон. — Я хорошо соображаю. Этот запах собьет с толку любопытных, мимо которых мы будем проезжать.
— Фу, отвратительно! Я не хочу, чтобы от меня так воняло. Меня сейчас вырвет.
— Извини, ангел. — Гордон подвел ее к лошади и помог сесть в седло. — Обещаю избавить тебя от навоза, как только выедем из Лондона.
