Когда Клэр поднялась на крыльцо, она незаметно для Палмера кивнула Изабель в знак одобрения.
– Благодарю вас за все, мисс Корт, – весело крикнула Изабель. – Кучер приедет за платьем в половине седьмого!
Лошади рванули вперед, и Изабель дружески помахала ей рукой.
Джордж Палмер демонстративно отвернулся.
Клэр вошла в дом. Улыбка все еще блуждала на ее лице. Она надела платье на манекен. Вскоре все было сделано, и Клэр, завернув платье, положила его на столик в прихожей, чтобы передать кучеру. Так как у нее не было никакой срочной работы, она решила прогуляться, но не по направлению к ферме, а прямо через поле, чтобы полюбоваться бухтой в одиночестве.
Она села на краю обрыва, обхватив колени руками и наблюдая за судами, на которых двигались люди, – может, Марк Конрад с Септимусом Томасом занимались там своими делами? Клэр тряхнула головой. Почему все ее мысли обязательно возвращались к Марку Конраду? Для чего все время думать об этом?
Морской бриз становился все более холодным, и Клэр, вся дрожа, поднялась на ноги. Солнце становилось темно-красным, а на горизонте поднялись тяжелые свинцовые тучи. Как долго она просидела здесь? Джозеф, кучер Фостеров, вероятно, уже ждет ее возле коттеджа. Ей предстоял неблизкий обратный путь, пролегавший через окрестные поля, а внезапно сгустившаяся темнота говорила о приближении сильной бури. Поэтому нужно было ускорить шаг. Она бросила на разволновавшийся океан последний взгляд и увидела, что рыбаки вытаскивают лодки на берег.
Клэр пошла как можно быстрее, преодолевая пригорки, прямо через заросли, стараясь сократить расстояние. Издалека она увидела карету, стоявшую у входа в коттедж. Она подумала, что, должно быть, Джозеф – человек пунктуальный, уже приехал за платьем.
Но она не заметила возле кареты крепко сбитой фигуры Джозефа. Не было его и на скамейке перед крыльцом. В наступивших сумерках Клэр бросила взгляд на дверь и увидела, что она распахнута настежь. Клэр хорошо помнила, что закрыла дверь. К тому же Джозеф не мог войти в комнату без приглашения. Это не было на него похоже. Он всегда вежливо дожидался приглашения. Может, он приехал раньше и взял на себя смелость войти на кухню, чтобы поставить чайник и ожидать за чашкой чая ее прихода? Если принять во внимание собирающуюся грозу, то такая догадка могла быть верной, но все равно следует пожурить за такую вольность. Ни один мужчина, даже Джозеф, не может свободно заходить к ней в дом, пусть даже на кухню.
Она остановилась возле двери. В прихожей лампа не горела. Может, когда он приехал, было светло. Она вошла и посмотрела на дверь кухни. Она была закрыта. Может, он сейчас зажигает лампу, чтобы стало светлее?
– Джозеф! – позвала она. – Где вы, на кухне?
Подойдя к двери кухни, она открыла ее. В темной комнате никого не было.
Слабый шорох заставил ее оглянуться. Клэр вдруг почувствовала, что здесь что-то не так. «Беги, беги прочь, – подсказывал ей рассудок, – беги, пока можешь. Здесь в доме, в темноте притаился кто-кто. Зажги лампу, посмотри! Нет, нет, нет, у тебя больше не осталось времени. Беги, беги!» Она замерла, подчиняясь инстинкту попавшего в ловушку животного. Где же выход? С ужасом она услышала звук чьих-то шагов и кинулась к выходу, но кто-то резко схватил ее сзади, заломив руки за спину, и она почувствовала, что ее тащат в гостиную.
Крепкий запах пота с винным перегаром ударил ей в нос. Чьи-то пальцы вцепились ей в плечи. Клэр почувствовала, что падает, и очутилась на своей кушетке, лежа несколько мгновений неподвижно и тяжело дыша. Она попыталась подняться, но ей не позволили этого сделать, и чья-то ладонь ударила ее по щеке. От сильного удара голова ее дернулась в сторону, но удар по другой вернул ее в прежнее положение.
Она подняла руки, пытаясь защититься, но кто-то, сжав ее запястья, продолжал наносить удары. От них у нее закружилась голова, она хотела закричать, но дыхание пресеклось.
– Ах ты, негодница! Заносчивая девка, швея, притворщица – перевирать мое имя! Теперь ты его никогда не забудешь, ты его запомнишь навсегда, и от этого не разбогатеешь ни на пенни, ты слышишь?
Клэр едва различала этот голос, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, но узнала нападавшего, который все говорил, говорил отвратительным языком подворотни, составляя из бранных слов безумную тираду. Он перестал бить ее, и теперь его руки щупали Клэр, – он терзал и рвал ее платье, словно взбесившееся животное.
Внутренний голос, который прежде кричал ей: «Беги, беги», – теперь вопил: – «Дерись, дерись с этим животным, сопротивляйся ему!» Собрав всю свою волю, она начала отбиваться с новой силой. Это грубое животное, изрыгающее потоки гнусной брани, никогда ею не воспользуется!
Его большая круглая голова нависла над ней, и она изо всех сил впилась ногтями в его лицо. Он, непристойно выругавшись, отскочил. Воспользовавшись моментом, Клэр, сжав кулаки, ударила его по скуле, и он снова застонал от боли. Его тело чуть обмякло, но, едва переведя дух, девушка почувствовала, как две тяжелые руки сомкнулись у нее на горле. Она снова начала задыхаться, а давление все усиливалось. Клэр извивалась, отбиваясь руками и ногами, но руки давили на горло все сильнее. Острая боль пронзила грудную клетку, голова, казалось, распухла и куда-то поплыла. Широко раскрытыми глазами она видела свет – то красный, то желтый, затем вспышку, взрыв, и вот они соединились в один большой светящийся шар. Ее голова откинулась на кушетку, безжизненно мотаясь из стороны в сторону. Но вот, что самое странное, у нее появилась возможность дышать. С большим трудом ей удалось приподнять веки, так как сияющий шар все еще стоял у нее перед глазами, не исчезая. Она уставилась на него, ничего не понимая, потом шар приобрел очертания зажженного фонаря. У нее не было в доме такого фонаря, и все же Клэр ясно видела, что он стоял рядом с ее масляной лампой на столике. Да, это масляная лампа принадлежала ей или, скорее, миссис Кларк. Она не отводила глаз от фонаря. Сейчас ей было так плохо, что она больше не могла ни на чем сконцентрировать внимание. Ей было очень холодно, и все тело дрожало с головы до ног. Она отдавала себе отчет в том, что нужно подняться, пойти на кухню, вскипятить чайник, чтобы выпить чего-нибудь погорячее, но тело отказывалось повиноваться.
Она слышала чьи-то тяжелые шаги и какие-то звуки снаружи, за окном. Значит, по крайней мере, она сохранила слух. После каждого шага вступали голоса мужчин, которые отчаянно ругались между собой. Потом послышался звук пощечины, цокот копыт. Забрал ли он платье для мисс Фостер? Кто это он? Джозеф, само собой разумеется. Нет, нет, это был не Джозеф, это был… – теперь она пришла в полное сознание, хотя все ее тело затекло и оставалось неподвижным.
